Усвятские шлемоносцы (сборник). Евгений Иванович Носов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ пыль. И сам удивился, когда успел пожечь, выпустить дымом этакую прорву табачища.

      Тем же днем, уже под вечер, посланный малец передал Касьяну, будто велено явиться в контору, не мешкая, по важному делу. Не успел и расспросить, какое дело, как парнишка тут же улепетнул, засверкал пятками. Касьян, встревожась, не стал дохлебывать поданные Натахой щи, а, утершись ладонью, цапнул с гвоздя картуз.

      – Доешь, успеется, – сказала Натаха, сама насторожась. – Поди, не тебя одного кличут.

      Но Касьян, уже не слыша жены, взятый тревогой, вышагнул в сени.

      Возле конторы, как и в тот первый колокольный день, уже кишел, крутился народ – мужиков с полста, не считая баб и налетевшей мошкары – пацанов, которые по случаю пустого летнего времени в школе лезли во всякую затею: где чего стряслось, там и они, пострелы. Валяются поодаль в траве, барахтаются, устраивают друг дружке всякие подвохи – то кому травинкой за ухом пощекочут, то прилепят сзади на штаны репей с куриным перышком. Но промеж этим исподволь послеживают за старшими, за окнами и крыльцом правления: ждут, чего будет. Баловство баловством, а и мальцов за показной шкодой берет тайная сумять: война!

      Касьян и сам, пряча тревогу, молча присел в тени возле прохладного кирпичного фундамента, где уже рядком устроились пришлые мужики.

      Вскоре туда же присеменил, постукивая батожком, и дедушко Селиван.

      Жил он бобылем в старенькой своей избе с давно осыпавшейся трубой, после смерти старухи не держал во дворе никакой живности, кроме воробьев да касаток, и даже не засевал огорода, дозволив расти на грядках чему вздумается. Кормился же он возле сторонних людей, и ни у кого не поворачивался язык отказать ему в стариковской малости, тем паче, что сам он никогда не попросится к столу: дадут чего похлебать – отблагодарствует, забудут – так посидит в сторонке, покурит, водицы попьет. Пуще же хлеба держался он людским словом, а потому редко когда обитал в своем дому, особенно в летнюю пору, а все больше там, где была доступная живая душа, – на конюшне, с ночными сторожами, с эмтээсовскими трактористами на полевом стане.

      Навалясь грудью на батожок, поддерживая себя так, дедушко Селиван остановился перед густо дымящим миром, обежав мужиков упрятанными под куделистые брови, но все еще живыми востренькими глазками.

      – Што за сход? Вижу, все бегут, а пошто – никто ничего.

      – Да вон таратайка стоит, кого-сь из району доставили.

      – Ох ты, мать твоя с яйцом курица! По какой надобности-то?

      – Известно по какой. Надобность теперь одна…

      – Бают, как будто в рай будут зачислять. У кого руки-ноги при себе, глаз не кривой, того прямки под самые пущи… Яблоки кушать, гарнаты.

      Дедушко Селиван засмеялся, закивал бородкой:

      – Пригожее место! Я б и сам с вами напросился, да зубов вовсе не стало – по яблоки-то.

      – Там вставят…

      – Нуте, нуте… То-то, гляжу, оробели, лишку курите. СКАЧАТЬ