Тарас Шевченко та його доба. Том 2. Віктор Берестенко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ фамилии, как и её глава, выказывают военным подчёркнутое и недопустимое для царских особ предпочтение. Холодность публики к мундиру всё же не доходила до того, чтобы допускать гражданских чиновников в общество. Даже в провинции к ним испытывали неотвратимое отвращение, что отнюдь не помешало росту влияния бюрократии. После 1825 года вся администрация, ранее аристократическая и невежественная, стала мелочной и искусной в крючкотворстве. Министерства превратились в конторы, их главы и высшие чиновники стали дельцами или писарями. По отношению к гражданской службе они являлись тем же, чем тупые служаки по отношению к гвардии. Большие знатоки всевозможных формальностей, холодные и нерассуждающие исполнители приказов свыше, они были преданы правительству из любви к лихоимству. Николаю нужны были такие офицеры и такие администраторы.

      Казарма и канцелярия стали главной опорой николаевской политической науки. Слепая и лишённая здравого смысла дисциплина в сочетании с бездушным формализмом австрийских налоговых чиновников – таковы пружины знаменитого механизма сильной власти в России. Какая скудость правительственной мысли, какая проза самодержавия, какая жалкая пошлость! Это самая простая и самая грубая форма деспотизма.

      Добавим к сему и графа Бенкендорфа, шефа корпуса жандармов – этой вооружённой инквизиции, полицейского масонства, имевшего во всех уголках империи, от Риги до Нерчинска, своих братьев, слушающих и подслушивающих, – начальника III Отделения канцелярии его величества (так именуется центральная контора шпионажа), который судит всё, отменяет решения судов, вмешивается во всё, а особенно в дела политических преступников. Время от времени перед лицо этого судилища-конторы приводили цивилизацию под видом какого-либо литератора или студента, которого ссылали или запирали в крепость, и на месте которого вскоре появлялся другой.

      Словом, официальная Россия внушала только отчаянье: здесь – Польша, рассеянная во все стороны и терзаемая с чудовищным упорством; там – безумие войны, длящейся всё время царствования, поглощающей целые армии, не продвигая ни на шаг завоевание Кавказа; в центре – всеобщее опошление и бездарность правительства.

      Зато внутри государства совершалась великая работа, – работа глухая и безмолвная, но деятельная и непрерывная; всюду росло недовольство, революционные идеи за эти двадцать пять лет распространились шире, чем за всё предшествующее столетие, и тем не менее, в народ они не проникли.

      Русский народ продолжал держаться вдали от политической жизни, да и не было у него оснований принимать участие в работе, происходившей в других слоях нации. Долгие страдания обязывают к своеобразному чувству достоинства; русский народ слишком много выстрадал и поэтому не имел права волноваться из-за ничтожного улучшения своей участи, – лучше попросту остаться нищим в лохмотьях, чем переодеться в заштопанный фрак. Но если он и не принимал СКАЧАТЬ