Вопросы о России. Свободная монография. Владимир Иванович Немцев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ был не глуп; и мой Евгений,

      Не уважая сердца в нём,

      Любил и дух его суждений,

      И здравый толк о том, о сём.

      <…>».

      Помимо собирательного портрета авторитетных дуэлянтов здесь68 просматривается и будущий портрет Грушницкого. Во всяком случае, это ясно увидел Печорин, предрекая тому подобную судьбу: « <…> он из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы… <…>. Производить эффект – их наслаждение: они нравятся романтическим провинциалкам до безумия. Под старость они делаются либо мирными помещиками, либо пьяницами – иногда и тем и другим. В их душе часто много добрых свойств, но ни на грош поэзии. Грушницкого страсть была декламировать <…>»69. В другом месте: « <…> он мог <…> удовлетворить таким образом свою месть, не отягощая слишком своей совести <…>» (294).

      В подробном описании развития событий, ведущих к дуэли, демонстрируются характеры, портретные описания, нюансы психологических реакций. Печорин, сам проявляя противоречивости своего характера, тем не менее, не чужд саморефлексии. При том он вполне ощущает себя в своей стихии, когда подвергает Грушницкого всё бóльшим и бóльшим испытаниям, чему способствует преимущество осведомлённости в заговоре, где бывшему юнкеру уготована главная роль. Печорин, конечно же, досадует, что Грушницкий всё больше погрязает в подлости, но, с другой стороны, ему выгодно, чтобы это было так: судьба находится в его власти!

      С грозной темой судьбы « <…> образ Печорина приобретает черты типического символа всего современного ему поколения: «А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы неспособны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного нашего счастия, потому что знаем его невозможность, и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою» (Ср. образы лермонтовской «Думы» и публицистический стиль Чаадаева).

      На этом идеологическом фоне эффектно выступает парадоксальное решение злободневного вопроса русской общественной жизни 30—40-х годов – об убеждениях как об основном атрибуте развитой, интеллигентной личности»70. Иванов-Разумник, кстати, назвал четыре формальных признака интеллигенции: внеклассовость, внесословность, преемственность, объединённость в группу. При этом он увидел ещё зарождение в то время антипатичного Пушкину, а особенно Лермонтову, явления, получившего брезгливое название мирных жителей городских окраин: «…существует ещё одна группа, характеризуемая также преемственностью, внеклассовостью и внесословностью, но в то же время диаметрально противоположная интеллигенции <…> – «мещанство»»71.

      Характерно, что об убеждениях, надо полагать, политических убеждениях, Печорина, в тексте нет речи. Но есть аллюзии. В конце своего «Журнала» Печорин вспоминает ночь перед дуэлью с Грушницким: «С час я ходил по комнате, СКАЧАТЬ