Леонардо Ди Каприо. Наполовину русский жених. Софья Бенуа

Чтение книги онлайн.

      Детское прозвище Лео было «Лапша», его так звали все друзья, и он ничуть не обижался. Почему Лапша? Его длинные, прямые, почти белые волосы сбивались в тонкие прядки-локоны и действительно напоминали свисающие с ушей макароны. К необычной прическе добавлялась манера броско, ярко и модно одеваться: Леонардо был смел и не боялся выделяться из толпы, он рос забиякой, который мог в любой момент поколотить тех, кто излишне веселился по поводу его внешности или намекал на его сходство с девочкой. Забияка и сорванец – это была его первая серьезная роль, которую он ежедневно убедительно играл для окружающих. А дома, за стенами их маленькой, скромной квартирки, Лео превращался в себя самого: доброго, сострадательного мальчика, который таскал домой и выхаживал бродячих псов, откладывал карманные деньги, чтобы купить очередную энциклопедию или книжку про дельфинов, мечтал вырасти и стать океанологом. Вспоминая себя, маленького, Леонардо Ди Каприо рассказывал в одном из своих телеинтервью:

      «По существу, я был шкетом с самым большим ртом на свете. Я огрызался на все подряд и был готов к любой драке, а когда ты говоришь парню, который на три года старше тебя, что надерешь ему задницу, задницу надирают тебе. Я был настоящим придурком, даже сомнений быть не может. Я был диким и чокнутым и не страдал от этого, как некоторые сейчас, когда они пытаются сохранить хорошую мину при плохой игре и тем самым дискредитируют самих себя. Мне было все равно, что обо мне думают… Может, таким образом я пытался избавиться от хаоса, творившегося у меня в голове, или от потенциальных неудач. Это было: “Вау, как мне повезло, что я могу отвисать, как захочу и с кем захочу!” Двух моих главных белокурых конкурентов, с которыми мы ходили на прослушивания в самом начале, уже нет в живых: один повесился, другой умер от передозировки героином… Я никогда не принимал наркотики. Вы никогда не прочтете в таблоидах историй о том, как я был найден в номере крутой гостиницы, лежащим в луже собственной блевотины».