Пятая печать. Том 1. Александр Войлошников

Чтение книги онлайн.

      ШОБЛО – группа шпаны

      ШПРЕХАТЬ – говорить (нем.)

      ЩЕБЕНКА – сухари

      ЩИПАНЦЫ – пальцы рук

      ЩИПАЧ – карманный вор

      ЩУКА – спец. прищепка со шнурком (для щипача)

      ЩУП – спец. пинцет (для щипача)

      ЩУПАЛЬЦЫ – пальцы

      ЯРАР! – о-кей! Все в порядке! (тат.)

      Конец словарика

      Предтеча пролога. Сумерки

      Это было недавно,

      Цепляясь лохматыми патлами тумана за покосившиеся кресты, угрюмо густея, ползут по кладбищу промозглые сумерки. И воет кто-то, воет, воет… И из сырой кладбищенской мглы крадется липкий холодок сумеречной жути, подбираясь к сердцу, замирающему от дурных предчувствий. Воют и воют по ночам на унылом запустении деревенского погоста, душу рвут рыдающие стоны, полные безысходной тоски и печали. Небось, собаки одичали?.. А может, упыри поют, тоскуя по человечинке? Не к ночи будь помянуты, окаянные! Ох, неспроста завыла нечистая сила! Говорят: раз так горько воют – быть большой беде… А беда, поди-ко, давно уж пришла, да такая, что больше некуда: село преставилось. Не стало села! Ужо смеркалось, а ни огонька, ни бреха собачьего. Черные силуэты ветшающих изб со зловеще заколоченными окнами расплываются в зыбкой сиреневой мгле поздних сумерек. Лишь мелькают в безмолвии мертвой деревни летучие мыши, бесшумные, как призраки неупокоенных душ.

      После коллективизации жители деревни поисчезали. Кого раскулачили, кого далеко и надолго сослали, кого в лагеря законопатили в прохладный климат, а кто и сам завербовался на край света. Кто-то спился от черной безнадеги аль, в тщетных поисках доли, сгинул неизвестно как и где в бескрайних просторах российских.

      Только ветхие старички, брошенные за ненадобностью, беспомощные, с жалобными глазами, слезящимися от едкой горечи прожитой жизни, долго досиживали свой век печальный на завалинках опустевших домов. Потихоньку, один за другим, и они безропотно переселились на большой старинный погост, который, тем временем, вплотную прижался к бесприютно нежилым домам, став естественным продолжением большой старинной русской деревни. Как судьба этих старичков, бесприютна, страшна судьба всего русского народа, обреченного на медленное вымирание. Ибо недостоин жизни народ, себя унижающий и уничтожающий…

      Вдруг зажигается свет в одиноком окошечке лачуги, возле кладбища. Трехлинейная керосиновая лампа освещает дощатый стол без скатерти и пожилого человека, который неторопливо дописывает письмо:

      «…недолго мне жить осталось. Сплю рядом с гробом – помене хлопот будет с моим погребением. Могилу сготовил близь дома, аккурат в рядок с могилой любимой супруги. Быть может, кто-нибудь и похоронит? Вот, намедни, мародеры наведались. Шастали по пустым домам. Но, как-никак, и они – люди. Потому оставшиеся твои деньги положил я на стол в конверте с запиской: хватит их на оплату погребения и помин души моей. Тут же кладу письмо к тебе. Ежели его, при «поминках», не изведут на самокрутки – получишь. В нем продолжение нашего разговора с цитатами СКАЧАТЬ