100 знаменитых любовниц и фавориток королей. Отсутствует

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ отношения их невозможно было скрыть, все равно они были на виду у всего общества, а раз нельзя скрыть, значит, нужно узаконить. Для начала, чтобы угомонить недоброжелателей и заткнуть рты сплетникам, мудрая императрица (не без влияния Константина, конечно) дарует Марии титул севасты, который требует от всех соответствующего обращения к обладательнице – не ниже «госпожа» и «царица». Мария принадлежала к роду Склиров, уже сидевшему на престоле во времена Елены, так что особого ропота этот шаг вызвать не должен был. Однако родственники Константина, давно бывшие во вражде со Склирами, вместе со сторонниками Македонской династии (к которой принадлежал Константин) распространили слухи о замысле Константина убить Зою вместе с сестрой ее Феодорой – «наших единственных матушек!», – чтобы жениться на Марии и сделать ее императрицей.

      Чтобы показать, насколько нелепы подобные измышления, и вернуть спокойствие горожанам и обществу, обеим царицам (Феодора как сестра формально уравнивалась в правах с Зоей) пришлось выйти на балкон дворца – живым, здоровым и лишенным каких бы то ни было опасений.

      Безусловно, Константин тоже мечтал сделать свою любимую законной правительницей и в конце концов так бы и поступил, несмотря на целые военные действия, развернутые против него при дворе (измена военачальника Георгия Маниака – лишь вершина айсберга, известная истории), если бы Мария вдруг не заболела чем-то таким, от чего лучшие лекари мира не смогли спасти. Ее мучили боли в груди, наконец дышать стало нечем, и она умерла.

      Он долго строил Манганский монастырь, даже учредил специальный налог. Там был установлен великолепный саркофаг, ждавший его смерти. Его, а не ее! Но первой в этот саркофаг легла Мария. Константин возляжет рядом через 10 лет, в 1055-м.

      Пселл, бывший свидетелем трагедии, написал по случаю возвышенную эпитафию. Марию он описывал так: «В ее внешности не было ничего замечательного, но не давала она поводов и для осуждения или насмешек; что же касается ее нрава и ума, то первый мог смягчить и камень, а другой способен был постичь что угодно; несравненной была и ее речь: утонченная, украшенная цветами красноречия, ритмизированная, как у искусных ораторов; сладостные слова сами собой струились с ее уст и придавали говорящей несказанную прелесть. Нередко покоряла она и мое сердце вопросами об эллинских мифах и сама добавляла, если ей довелось что-нибудь услышать по этому поводу от знатоков. Слух у нее был чутким, как ни у какой другой женщины, и связано это, как я полагаю, не с ее природой, а с тем, что все кругом, и она знала это, судачили на ее счет; слово, процеженное сквозь зубы, было для нее уже молвой, а шепот давал основания для подозрений».

Джоан Клиффорд

      Среди самых романтичных европейских легенд, столетиями будоражащих сердца и умы людей, – песнь о Розамунде, в основе которой история любви Джоан Клиффорд (1150–1176) и Генриха II. Эта история воспета столькими поэтами и менестрелями и обросла такими пышными цветами творческой фантазии, что за фасадом с амурами СКАЧАТЬ