Мироздания… неконченное дело. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      И обрушивается металл булавы на наковальню души истерзанной:

      Иль нет! – тяжелый некий шар

      На нежном волоске висящий…

***

      За три дня до смерти Гаврила Романович Державин буквально трубой Иерихонской «прогрохотал» на все миры и окраины его своим откровением, сродни Откровению Иоанна.

      И облек ее в тугой непроницаемый саван загадочности, тайны. Тайны восьмистишья, печать которой еще предстоит вскрыть:

      Река времен в своем стремленьи

      Уносит все дела людей

      И топит в пропасти забвенья

      Народы, царства и царей.

      А если что и остается

      Чрез звуки лиры и трубы,

      То вечности жерлом пожрется

      И общей не уйдет судьбы.

***

      Державин хотел следовать природе, «чтоб шел природой лишь водим». Он хотел, чтобы художник изобразил его «в натуре самой грубой».

      И здесь же наивно шутит:

      «Не испугай жены, друзей, придай мне нежности немного».

      Державин поэт дома, домашности:

      «Счастлив тот, у кого на стол

      Хоть не роскошный, но опрятный,

      Родительский хлеб и соль

      Поставлены…»

(«О домовитая ласточка)

      Это было творчество, может быть, единственного в России поэта, к которому можно применить эпитет «принципиально не интеллигент».

      Державин принимал мир не в отвлеченных соображениях «разума»и «здравого смысла», а как факт. Как вещь упрямую, с которой не поспоришь и которую не изменишь.

      Подчас он был недоволен жизнью, но считал, что ее нужно принимать такой, какая она есть – ведь прелести жизни так быстротечны.

      Воспитанный в казарме, солдат, низших чинов офицер, спесивый царедворец, властный губернатор и амбициозный министр, он писал стих по – плебейски грубо и прямо, но писал – то языком русским! Языком, который живо дышал простодушием, свободой и независимостью.

      Державин понимал свободу, как свободу от страстей и тревог. То есть так, как понимали ее эллинские мудрецы: бородатые греки и бритые римляне.

      Он был предшественником Пушкина, «столпом Мелькартовым», в этом внутреннем понимании свободы;

      «Он ведает: доколе страсти

      Волнуются в людских сердцах.

      Нет вольности…»

      Эта державинская антиномичность была воплощена Пушкиным в «Цыганах».

      У Державина свой самобытный, личный язык, слабо согласованный с общими правилами грамматики того времени. Он создает лексические обороты по своим правилам, идущим от жизни, от души и сердца.

      Он не хочет поступать по – светски, говорить, как принято. Он вихрь, он ломает все условности. Его напору нет стены равной.

      В этом его магнетическая прелесть, фосфоресцирующая нетленность и магия обаятельности.

      Он СКАЧАТЬ