Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой. И. М. Смилянская

Чтение книги онлайн.

      В целом, изучение повседневной жизни участников Архипелагской экспедиции позволяет сделать заключение о том, что и военное «крейсирование», и разведовательная деятельность, и походы в Сирию и Египет, на Мальту или в Италию, и картографическая работа предоставляли широкие возможности для освоения Средиземноморского культурного и политического пространства, и эти возможности не были упущены. Пришедшие «чужаками» в Средиземноморье, российские участники экспедиции вполне освоились в космополитичной атмосфере этого «цивилизационного котла», в котором за тысячелетия смешались многие культуры. В 1770-е годы в Средиземноморском «котле» появился и российский ингредиент.

      Прикосновение к античной цивилизации

      Отправляясь в Средиземноморье, российские участники экспедиции имели полумифический свой «образ Греции», созданный паломниками и церковными писателями, полученный из переводов и реплик на античную литературную традицию[761], и столкновение с реалиями греческого общества конца XVIII в. развеяло многие стереотипы и иллюзии. Прежде всего, греки-майноты оказались непохожими на спартанцев, архипелагские греки на победителей при Марафоне. Русские, как и западноевропейцы, стали сходиться в том, что современные греки недостойны своего великого прошлого, а дурное состояние памятников этого прошлого оказывалось лишь дополнительным доводом для тех, кто сетовал относительно «туземцев», забывших свое происхождение от родоначальников европейской «цивилизации».

      Англичанин, плававший с Эльфинстоном, в мемуарах, вышедших вскоре после его возвращения из Архипелага, например, крайне досадовал на то, что не нашел в Греции потомков античных героев («туземцы – во всех отношениях полная противоположность своим предкам за исключением разве поощрения к практикованию воровства, хотя даже и это совершается по другим мотивам»[762]), и на родине Фидия и Праксителя «нельзя не испытовать чувства обиды и досады, видя что драгоценнейшие остатки старины, камни, покрытые барельефами, обломки алтарей служат подчас материалом для ремонта лачуг и заборов»[763].

      Мраморный саркофаг на Милосе

      Шуазель-Гуффье, специально прибывший в Архипелаг изучить и зарисовать античные ценности, также подмечал «варварство», с которым греки использовали античные скульптуры в их храмах или «хижинах»: «ничего здесь не напоминает о христианстве, разве что только маленький образ Богоматери, который греки украсили и то варварство, с которым они изуродовали статую, чтобы легче было установить лампаду, которая согревала это святое место. Я зашел также в овчарню, где также нашел несколько мраморов, среди которых часть погребальной плиты». На Паросе «…остатки величия древних долгое время используются разве что для сооружения хижин, да и те хижины сейчас пустуют. Парикия построена на руинах древнего Пароса, и все еще остается самым удовлетворительным местом на СКАЧАТЬ