Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой. И. М. Смилянская

Чтение книги онлайн.

      Патриарх Серафим II прибыл в Россию, немного не успев на главные торжества в Москве по случаю заключения мира, но, тем не менее, в октябре 1775 г. он был уже представлен в Москве императрице Екатерине и отслужил затем литургию в Успенском соборе Московского Кремля, о нем Екатерина упоминала и в своей переписке с бароном Гриммом[674]. В дальнейшем, Серафиму II был назначен в России значительный пенсион, и он доживал свои дни в Новороссии (умер в 1779 г. в Мгарском монастыре под Херсоном), был тесно связан с Паисием Величковским и Евгением Вулгарисом[675].

      После отъезда Серафима II из Архипелага российское командование сохраняло влияние на церковные дела через других верных себе и послушных архиереев. Но отношения с ними все чаще строились по правилам, принятым синодальной церковью в Российской империи. И Орлову, и Спиридову, и Елманову не раз приходилось демонстрировать, что собой представлял этот российский образец отношений государства и церкви.

      В июле 1773 г. А.Г. Орлов открыто вступил в конфронтацию с Константинопольским патриархатом. Он доносил в Петербург, что Оттоманская Порта «употребила верховную власть церковнаго пастырей начальника, константинопольского патриарха, который, посвящая по выбору турецкому греческих монахов в островские архиереи, давал тайныя по принуждению турков увещания и грамоты об отлучении от церкви тех епископов, кои бы не пожелали увещавать народ к возмущению (против русских. – Авт) и к присылке податей»[676].

      Понимая «важность сего дела», которое могло повредить «охранению тишины и спокойства в жителях Архипелагских островов, состоящих под высочайшим Вашего Императорского Величества владением», и оскорбить единоверцев («строгостию не произвесть в обществе народов раздажения предосудительного единоверию»), Орлов решил дело по знакомой схеме, апробированной в России со времени Петра Великого, а именно: сурово подавил сопротивление, посадив под стражу неугодного архиерея и учредив собственный архипелагский «синод». Он доносил: «не допуская к управлению епархиальных дел сего нового тинского епископа <…>, обнародовал я прошедшаго апреля 2 [1773 г.] числа манифестом об учреждении в острове Паросе духовного собора из единоверных и единоплеменных морейских архиереев для разобрания и решения впредь всех тех духовных дел, кои доныне зависели от решения константинопольскаго патриарха, и что на место престарелаго тинскаго архиерея препоручено помянутому собору выбрать из своих сочленов достойнаго преемника»[677]. Очевидно, что на «морейских архиереев»[678], а также афинского, паронаксийского и других «островских», Орлов к 1773 г. уже мог вполне положиться[679].

      Вполне благополучно у российского командования складывались отношения с монастырским центром на о. Патмос. С одной стороны, Патмос признал российскую власть в Архипелаге и формально стал частью Архипелагского княжества, его синдики получали распоряжения за подписью СКАЧАТЬ