Тремпиада. Эзотерическая притча. Анатолий Лернер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ памяти моей мечется, исходя слезами, душа моя неприкаянная…

      16

      И снова полнолуние, и круглолицые оборотни рыщут по миру до третьих петухов, и дети плачут во снах, и беспокойные матери зашторивают от колдовского света окна, а изнеможённые ночными видениями отцы, курят, поминая, кто чёрта, кто Господа, но нет в их душах ни веры, ни знания, ни Бога. Лишь тоска да печаль. Неизбывная тоска по неведомым, но хранимым памятью иным, ушедшим временам, когда человек был ближе к небу и помыслы его были чище, и деяния искренней, и вера истовей.

      17

      …Стук в двери сорвал Севку с места, заставив проделать кое-какие манипуляции: вся еда была наскоро собрана в полиэтиленовый мешок, содержимое мусорного ведра зачем-то выброшено на простеленную газету, мешок с едой погружен в упомянутое ведро, а мусор вместе с газетой брошен поверх мешка.

      – Господа эстеты пожаловали, – хитро подмигнув нам, пояснил Мечковский.

      Мы с Николушкой в недоумении приготовились к встрече «господ эстетов».

      В мастерскую вплыла царственная персона. Во френче, дореволюционного покроя, при бороде и зачем-то с костылём. Ни дать, ни взять – Николай Александрович Романов.

      – Господа офицеры, – приветствовал нас «государь император».

      – Ну, сейчас начнется раздача белья низшим чинам на позициях, – брякнул я.

      – Знакомьтесь – Юрий Петрович, – рекомендовал Севка.

      Юрий Петрович согнул в локте руку, словно для провозглашения тоста и, окинув многозначительным взглядом собрание, изрек:

      – Рантье.

      – Это фамилия такая? – не унимался я.

      – Живу на ренту, – скучно пояснил государь, оглядывая комнату. Вдруг интонация его изменилась, и зачем-то с немецким акцентом он произнес:

      – О! Чай. Чай – эт-та карашо! Чай – эт-та красифф, та…

      – Да, мы тут слегка набили кишки требухой. Не угодно ли присоединиться? Что-то должно было еще остаться. – С этими словами Севка демонстративно вытащил на стол мусорное ведро и, чуть ли не с головой, влез в него, извлекая из этого «Рога изобилия» остатки припрятанной им же пищи.

      – Фу-уу. – Скорчил гримасу эстет-император. – Кушайт из помойка – эт-та не эст карашо. Эт-та не эст красифф.

      – Что он говорит! – обалдело возопил я.

      – Он говорит, – бесстрастной интонацией профессионального переводчика пояснял Севка, – говорит, что, кушая из помойки, он не ест хорошо. А если он не ест хорошо, значит, он голоден. И это, естественно, не красиво.

      Я обалдело взирал то на Севку, то на его визитера. Николка фыркал в стакан. Севка заваривал чай.

      – Юрий Петрович, – пояснял он тем же бесстрастным тоном, профессиональный философ, полиглот, эстет и дезертир.

      – Пацифист, – поправил его рантье.

      – Ладно, пацифист. Что ещё? Ах да, почетный СКАЧАТЬ