Такою же точно фантастичностью отличается удивительная женская головка, обрисованная им в других стихотворениях, посвященных Минне. Одно время думали, что под Минной поэт разумел некую Вильгельмину Андрею; но мысль эта была оставлена. Между тем стихотворения, навеянные выдуманным образом, так и дышат правдой. В них чувствуется биение настоящей жизни, и воображение невольно рисует контуры прекрасной, но грешной женщины, когда юный, неопытный, ничего еще не видевший, но все уже предчувствовавший своим поэтическим откровением поэт шепчет в порыве искреннего негодования:
Странно мне, непостижимо,
Минна ль милая идет?
Как, она проходит мимо
И меня не узнает!
С свитой франтов выступает
И тщеславия полна,
Гордо веером играет…
Нет, да это не она,
С летней шляпки перья веют –
Подаренный мой наряд.
Эти ленты, что алеют, –
«Минна, стыдно!» – говорят.
И цветы на ней. Не я ли
Эти вырастил цветы?
Прежде чем они завяли,
Изменила, Минна, ты.[71]
Бедный поэт! Он, у которого не было почти хлеба, который дни и ночи проводил в тяжком труде, рисовал себя в положении страстно влюбленного юноши, подносящего цветы легкомысленной, но любимой девушке!
Франциска фон Гогенгейм
Была, впрочем, реальная женщина, которая оказала некоторое влияние на Шиллера, если не прямо, то косвенно. Это – графиня Франциска фон Гогенгейм, метресса вюртембергского герцога Карла. Она была не столько красива, сколько грациозна и мила. Происходя из бедной дворянской фамилии, она вышла за горбатого, но богатого барона Лойтрума, которому, кроме горба, суждено было носить еще рога. Герцог увидел Франциску, когда ей было 22 года, и тотчас пленился ее красотой. Чтобы иметь графиню поближе к себе, он дал ее мужу место при дворе, причем обязанности барона заключались в том, что он должен был ехать впереди герцога в то время, когда герцог отправлялся в свой увеселительный дворец в Людвигсбурге вместе с его женой. Барон важно расхаживал по дворцовым комнатам, не понимая язвительных насмешек и намеков окружавших лиц, которым хорошо было известно, что герцог теперь в объятиях Франциски. Если присутствие горбатого барона мешало, какой-нибудь придворный сообщал ему великую новость, что в столице появился удивительный зверь – горбатый верблюд, у которого выросли вдруг рога. Барон в конце концов понял и безропотно сошел со сцены, предоставив жене полную свободу действий.
Франциска оказалась прелестной женщиной. Она отучила герцога от его диких деспотических инстинктов, совершенно естественных в то время просвещенного абсолютизма, заставила его полюбить домашнюю жизнь, отрешиться от беспрерывной жажды наслаждений и в конце концов, после смерти герцогини, вступить с нею в брак.
Шиллер СКАЧАТЬ
71
Пер. Бенедиктова.