Вскормить Скрума. Алексей Доброхотов

Чтение книги онлайн.

      – А я чаво, – поддержал самогонщик.

      – Ладно, наберу стакан, – нехотя согласился отец Михаил, словно у него дома корова водкой плохо доилась.

      – Вот жмот, – кинул в спину Степаныч, когда широкая спина батюшки скрылась за входной дверью.

      – Не могу я смотреть на вас, мужики, – тихо произнес Треха, – Куда морды все ваши делись? Одни пятна черные, как дым.

      – Чаво это? – не понял старик.

      – Шары черные вместо морды, говорю. Чего у тебя, чего у Васьки. Плохо мне чего-то. Ничего не понимаю, – уточнил Колька, – Или я дурной, или вы все плохие.

      – Это в тебе стропилой все чувства в башке отшибло. Это бывает. Вкус и зрение к жизни возвращаются одновременно. Вот как следовает выпьешь, так сразу и полегчает. Все и пройдет, как с белых яблонь дым. Это известно. Народными средствами лечится, – успокоил самогонщик.

      Тем временем местный церковник вынес стакан водки и дрожащей рукой протянул Трехе.

      – Выпей, шалопутный, и больше не шути, – снова пригрозил пальцем.

      – Надо бы благословить стакашек, – присоветовал Степаныч.

      – Дурака из меня строишь? Шутки надо мной шутишь? – начал рассердиться отец Михаил.

      – Какие шутки. Дело то нечистое, – напомнил старик.

      Пришлось священнику скрипя сердцем произвести над водкой краткую молитву и перекрестить, прежде чем снова протянуть стакан пьянице. Зажмурившись и весь сжавшись словно от ужаса, приложился Колька к подношению, но результат оказался прежним, как с гуся вода. Протекла жидкость внутрь, а душу не согрела. Тяжко и муторно во всем организме сделалось. На мир глядеть больно стало. И черные тучи заволокли сознание.

      Плюнул Колька с досады:

      – Да, чего же это такое твориться! – воскликнул он горестно и грохнул стакан о землю. Налетела стекляшка на камушек, разлетелась вдребезги.

      – Ты что, бес, творишь? Ты чего мусоришь? Выпил, и хулиганить взялся! Мало водку сожрал, так и посуду бьешь! Вон нечестивец! Вон со двора! – вскипел отец Михаил.

      – А все одно подыхать! – горестно заломил руки Треха.

      – Не серчай, Миш, не нарочно он. Не в себе. Не видишь? – вступился Степаныч, но приходского священника заело, понесло, сорвало, не совладал с захлестнувшей эмоцией.

      – Вон, чертово семя! Вон отсюда, пока во искушение не ввели. Начешу загривки поленом! Господи, прости меня, грешного! – закричал он и вытолкал нахальных посетителей со двора, – У бесы, – пригрозил волосатым кулаком из-за забора и запер за ними калитку, – Еще придете, палкой прогоню.