Жуть. Роман-концерт в трёх частях. Алексей Жарков

Чтение книги онлайн.

      Он вышел на порог и посмотрел в ночь.

      Серый Петербург прятался в ветвях и провале неба. Будочник был призван следить за «благочестием» вверенного участка, но не видел этого «благочестия» в самом городе. Некогда статный и ухоженный Петербург исчез, его лоск и величие словно заточили в глухой монастырь, избавились от них в одночасье, как покойный император Пётр Великий, одержимый мечтами об Анне Монс, в своё время избавился от законной супруги.

      В грязных сумерках град смотрелся убого; казалось, что он отрицает марафет последних десятилетий. Выл ветер, выли собаки, выло время. И чудилось, будто всё утонуло в мутной дорожной жиже, даже мелочи – «ювелиры» снова стали «золотых и серебряных дел мастерами», отменили гражданский шрифт, летоисчисление повели от сотворения мира, а не от Рождества Христова.

      Пётр Первый умер. Петербург захворал, запустел. Никаких более «зер гут», «данке шон» и «гутен морген, мин херц!».

      Отставной солдат закутался в ватный казакин, такой же серый как тени у порога, поправил тесак у пояса – спокойствия хотел набраться, что ли. Не вышло. А алебарда осталась в будке.

      Кто-то двигался в жирных тенях. Или что-то.

      Будочник сделал несколько шагов от домика и, имея желание зажать рот руками, супротив воли вскричал:

      – Кто идёт?

      Тёмным пятном проглядывалась съезжая1. Чёрное на сером. Длинная вертикальная тень мелькнула слева, прошла – святый боже! – сквозь морозные узоры ограды.

      – Кто идёт? Гады! – закричал он сипло.

      Он успел соснуть всего час, в желудке словно лежало пушечное ядро: употреблённые перед сном три чарки водки, солёная говядина, варёные яйца и сайка с изюмом. Больной желудок будочника, казалось, был неспособен справиться даже с разжёванным хлебным мякишем.

      Хмель крутил тело, чадил дыханием – сильно пьян был немолодой будочник, или как Пётр Первый сказывал: «зело шумны», да только весь шум достался голове.

      На всю улицу горело лишь два фонаря, через забрызганные маслом стёкла свет оседал на мостовую двумя неясными пятнами. После переезда царского двора в Москву, уличное световое хозяйство забросили – фонари, ещё недавно зажигаемые с августа по апрель согласно академическим «таблицам о тёмных часах», холодными слепыми шарами встречали очередные сумерки. Приходилось «подрабатывать» фонарщиком: каждый вечер будочник кочевал от одного бело-голубого столба к другому, спускал на блоках светильники, чистил и заливал внутрь масло.

      Мрак издал свист, резкий, неприятный – так подзывают собак.

      Будочник звучно пустил ветры. Даже сам малость струхнул.

      Кто-то прошмыгнул за ветвями ив – словно ветер проволок ошмётки тумана.

      – Дрыхнешь на посту, пёс паршивый?! – крикнул мрак. – Пил вчерась?!

      Будочник таращил глаза, вертел головой. Горло мигом пересохло, СКАЧАТЬ