Я не смогла заставить себя снять пальто. Не смогла даже разжать руки, в которых лежал короб. Часы тикали, но время не двигалось. Как долго я сидела там? Не знаю. Может, несколько минут. Может, несколько часов. Все слилось в одно: звуки, мысли, память. Я пыталась вычеркнуть все это, но воспоминания накатывали волной.
Спустя время я все же решилась встать, услышав, как зазвонил стационарный телефон. На него сто лет никто не звонил, разве что коммунальщики и диспетчеры с социальными вопросами. Не желая выдавливать из себя любезных отказов, я просто проигнорировала звонок. И последовавший за ним – тоже.
Едва ли оклемавшись, скинула с себя обувь и одежду, прошествовала в ванную. Бог знает, сколько времени я провела вот так – нагая, плачущая на полу душевой кабинки под струями адски горячей воды. В голове всплывали моменты из нашей с Дасти жизни.
Помню, как десять лет назад впервые взяла ее на руки щенком – тогда мне было всего тринадцать. Это был подарок от моих родителей после сложного года в школе. Я чувствовала себя чужой, словно потерянной, и Дасти стала моим лучшим другом. Она была не просто собакой, она была тем, кто спас меня от одиночества. Помню, как после школы я приходила домой уставшая и подавленная, как подростковые переживания наваливались целым грузом, и тогда Дасти подходила, клала свою голову мне на колени и смотрела на меня теплыми, светящимися глазами. Она не задавала вопросов, не давала советов, не критиковала – она просто была рядом.
Когда мне исполнилось семнадцать, наши с родителями отношения стали сильно меняться. Все рушилось, как карточный домик, а я ничего не могла сделать. Родители все чаще ругались, и ссоры становились все более жестокими и громкими. Обычные разговоры перерастали в крики, а тихие вечера в семейном кругу превращались в настоящие эмоциональные бури. Мама и папа, которых я когда-то считала идеальной парой, вдруг стали друг другу почти врагами. Они спорили о деньгах, о будущем, о том, кто виноват в разрушении их брака, и мне оставалось просто пытаться не быть лишней тенью в этих разборках.
Мама все чаще говорила о том, что хочет на родину, в Румынию, и я ее не осуждала. Она говорила об этом в отчаянии, с тоской, ведь хотела вернуться в место, где все было проще, где ее окружали родные. В конце концов, она действительно собрала вещи и уехала. Я помню тот день, как будто это было вчера: ее чемодан стоял у двери, ее глаза были полны слез, а я не могла поверить, что все это действительно происходит.
Отец решил остаться, и я тоже осталась в Штатах с ним, хотя это было нелегко. Труднее всего было маме, когда она покидала нас, хотя мы договорились, что все летние каникулы я буду проводить с ней.
Дом, в котором мы жили, перестал быть домом. Он стал холодным и пустым, словно все тепло ушло вместе с мамой. Отец не находил себе СКАЧАТЬ