Я молча собрала свои документы и, не попрощавшись, громко захлопнула за ним дверь.
«Какой же противный тип!» – подумала я тогда, с трудом сдерживая слезы.
Вспоминая этот момент, я невольно улыбнулась. Откуда тогда во мне было столько упрямства? Глупая девчонка…
Адам всегда умел мыслить холодно и рационально, когда я бросалась вперед, руководствуясь только эмоциями.
Остывший кофе вернул меня в реальность, оставив позади прошедшие горестно-радостные кадры моей забытой жизни… Прошлое, словно кадры из старого кино, вспыхнуло и угасло, оставив меня здесь, в настоящем. Интересно, если бы о моей жизни сняли фильм, то какой это был бы жанр? Пока все напоминало мелодраму с элементами психологического триллера. Но кто знает, какой сюжет задумал тот невидимый сценарист моей жизни?
Изабелла
Случившееся никак не укладывалось у меня в голове: всегда излучающая уверенность Раиса Армановна вдруг превратилась в растерянную, неуверенную и, более того, почти незнакомую женщину. А уравновешенный и обходительный Генрих Владикович будто бы превратился в разъяренного, раненного зверя, готового броситься на любую преграду. Я даже не могла представить, что существует нечто, способное так сильно исказить и преобразить человеческую сущность. Но одно было совершенно ясно: случившееся было чем-то крайне серьезным.
Мой временный дом находился в двадцати минутах ходьбы от дома Раисы Армановны, и затянувшееся молчание Георгия делало эту прогулку более длительной и неловкой. Удивительно, но меня совершенно не смущало, что незнакомый мужчина шел рядом и провожал меня. С первой же минуты нашего знакомства я ощутила в нем редкую добропорядочность и благородство, словно он излучал внутренний свет, согревающий даже на расстоянии. Рядом с ним я неожиданно чувствовала себя в полной безопасности, хотя, как правило, всегда относилась к мужчинам с настороженностью, за исключением только отца.
Однако его потерянный, задумчивый вид и тяжелый взгляд, в котором смешались боль и отчаяние, отзывались глухой тоской в моем сердце. Не сказать, что я была равнодушна к чужой беде, но способность к глубокому сопереживанию всегда казалась мне излишеством. Я свято верила и ни раз убеждалась, что только мы являемся строителями своей жизни и только от наших решений зависит будет дом судьбы крепкий или хлипкий, а от такого бесполезного материала, как жалость, фундамент крепче не станет. Тем не менее, при виде его грустных серо-голубых глаз, которые то устремлялись вдаль, то опускались вниз, к земле, во мне что-то необъяснимо трепетало. Словно душа кричала: помоги, поддержи, вытащи его из плена горечи.
Я СКАЧАТЬ