Кавказская слава России. Шашка и штык. Владимир Соболь

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ трубу к губам, но только успел выдуть первые ноты, как вдруг взмахнул руками, выронил инструмент и опрокинулся навзничь на круп лошади. Но гусары уже слышали сигнал и рванулись вперед, снова торопясь в схватку, понеслись узкой плотной колонной, словно брошенное с силой копье. И на острие набиравшего скорость снаряда, отчаянно понукая чужую лошадь, скакал новый командир александрийцев, полковник, князь Валериан Мадатов…

      IV

      Часам к четырем пополудни практически весь корпус Ланжерона переправился через реку. Дюжина орудий, поставленных у моста, пристреляли все открытые места, так что французы и не пытались приблизиться к мосту. Саперы сидели под последним пролетом и ждали только команды на взрыв. На левом берегу оставались лишь батальон егерей седьмого егерского да остатки александрийцев, отходивших от места, где они последние два с половиной часа крутились в жестокой схватке с кирасирами Дюбуа.

      Если бы не своевременная помощь Земцова, полк мог погибнуть до последнего человека. Генерал, только обойдя город и узнав о тяжелом деле, затеянном кавалеристами Ланского, кинулся туда с половиной своих людей, успел построить каре и остановить кирасир, начавших уже теснить черных гусар. А затем и александрийцы, передохнув и перестроившись, ударили снова, сбили французскую конницу и добрались все-таки до орудий. Иначе бы те расстреляли егерей картечью без особых усилий.

      Но при последнем натиске Петр Артемьевич получил две пули – одну в плечо, другую в колено. Его унесли, один батальон отошел с генералом, второй оставался пока с той стороны, готовый, впрочем, в любую минуту отступать перекатом, держа противника на расстоянии залпами цепей и плутонгов.

      Мадатов тоже отводил своих людей к переправе. Он собрал подле себя сотни полторы оставшихся сравнительно невредимыми и остановился, пропуская мимо раненых, увечных, убитых.

      Сам он тоже был перемазан грязью и кровью, слава богу, чужой. Ментик его был располосован ударами палашей, свисал с плеча грудой лохмотьев, но на теле не было ни единой царапины. Что-то саднило на правом боку, кажется, все-таки он пропустил один удар, пришедшийся все же плашмя. Но куда больше болела у него левая часть груди, словно чужая рука залезла к нему под ребра, сжимала и сдавливала почти до удушья.

      «Не пожалею ни лошадей, ни людей», – вдруг вспомнил он свои же слова, брошенные Приовскому еще летом. И вот этот день настал. И сам Анастасий Иванович мертв, и нет больше генерала Ланского, и лежит где-то тело верного товарища Фомы Чернявского, и вороны уже начинают подбираться к трупу черного жеребца, сколько лет выручавшего его в любых переделках. Сколько еще гусарских лошадей осталось на этом поле, и сколько их хозяев улеглись вместе с ними. Кому-то же еще повезло – он мог вернуться на правый берег вместе с полком, корпусом, армией.

      Кто еще мог держаться, ехал сам. Кого-то поддерживали товарищи. Других везли между седел. Иных – перекинув через седло.

      Гусар, обняв за пояс, придерживал офицера, склонившегося головой СКАЧАТЬ