Ленинград. Дневники военных лет. 2 ноября 1941 года – 31 декабря 1942 года. Всеволод Витальевич Вишневский

Чтение книги онлайн.

      Иду в «Асторию». Встреча… С.К. страшно похудела: потеряла семнадцать килограммов, появились морщинки, седые волосы.

      Весь вечер несколько беспорядочно, нервно беседовали, сыпались расспросы мои, ее и Толи.

      В Москве были трудные дни: бомбежки в июле – октябре, пожары. У нас на Лаврушинском переулке ряд разрушений от попаданий бомб. Рядом с нами разрушена школа, разбит телеграф на Ордынке. Бомбы попали во флигель у нас во дворе и во внутреннее крыло дома. В моей квартире обвалились две стенки и дважды вылетали стекла. К приезду С.К. в Москву – пустая квартира, с выбитыми стеклами, была вся занесена снегом. Трубы отопления лопнули. Но в квартире все цело.

      Быт в Москве военный. В редакции «Правды» весь коллектив на казарменном положении. С.К. привезла мне душевные письма из «Правды» от товарищей Емельяна Ярославского и Л. Ф. Ильичева.

      О Ленинграде думают, заботятся. Посланные нам из «Правды» и из Наркомата флота посылки, к сожалению, не дошли, пропали. А в них было пять килограммов шоколада (!), теплое белье и еда. В чем же дело? Это не первый случай пропажи посылок. Либо гибнут отдельные самолеты, либо в промежуточных инстанциях похищают посылки.

      С.К. говорит, что часть художественной интеллигенции Москвы не проявила себя по-настоящему; что, когда в Казани ожидались возможные налеты, некоторые товарищи-литераторы дали тягу в Среднюю Азию… Стыдно… Все это мне неприятно…

      Я смотрел рисунки С.К. – военная Москва и казанский быт. Особенно удачна акварель «Ночная бомбежка Москвы». Так же как и у нас: кольцо пожаров, лучи прожекторов.

      Был контужен в нашем доме, на пожарном посту, И. Сельвинский. С.К. тоже была задета взрывной волной.

      Под Киевом, в окружении, трагически погибли Лапин и Хацревин. Долматовский жив, его стихи печатаются в «Комсомольской правде». Кинематографистов из Москвы перевели пока в Алма-Ату.

      …Мне не очень хочется все это записывать, но долг летописца и свидетеля обязывает меня…