Набирает и тут же стирает.
Хатир, Хатир… Ты бы всё отдал, чтобы оказаться на моем месте. Потому и забываешь о всякой субординации, пытаешься показать зубы, а сам поджимаешь хвост.
Телефон нагрелся, будто ярость собеседника сквозь километры способна прожечь Борису ладонь, но Хатира сдерживал страх перед Слепым, владельцем крупнейшей теневой площадки и чеченским «вором в законе», чья власть опиралась на железную дисциплину и нерушимые криминальные понятия. Со Слепым Борис познакомился – хоть и не видел его в лицо – еще на заре рынка, когда небольшая торговая площадка только вставала на ноги, подпираемая конкурентами посильнее, а Борис искал канал сбыта. Слепой его уважал, особенно за Афган. Борис рассказал честно: бывал, а не воевал, но и этого оказалось достаточно. Слепой даже прислал подарок: златоустовский кинжал «кама» позапрошлого века в стальных ножнах, с золоченым орнаментом и гравировкой на длинном клинке с асимметричным долом: сценой конной охоты на оленя. Подобных кинжалов в мире по пальцам пересчитать, а этот и вовсе – уникальная работа.
Бессильная злоба Хатира в реальности может отравить лишь его самого.
«Проверил, нормально всё. Работаем», – наконец ответил Хатир.
Борис откинулся в кресле.
«Готовь место под склад, хочу предложить кое-что новое. Потребитель будет в восторге».
Если поднять глаза, взгляд наткнется на череп крупного марала с изящно изогнутыми рогами. Молчаливого советника.
– Что еще остается… – пробормотал Борис.
Череп не ответил, но в темных провалах глазниц он уловил тень воспоминания о том, как перед смертью зверь отчаянно боролся за жизнь.
Трип на юг
Бор.
Шел восемьдесят пятый год, похожий на прежние и отличный от остальных. Падали самолеты, на Ближнем Востоке велась резня, США вводили и отменяли санкции, а прогресс двигался семимильными шагами навстречу цифровой диктатуре. Воевали в Афганистане. Всерьез мечтали о межзвездных полетах в обозримые десятилетия. Конечно, если хохмач Рейган всего лишь шутил1.
Московская Олимпиада, а затем и видеосалоны с заграничными фильмами напрокат размотали уютный советский кокон, развеяли дымом образ капиталистических бездушных чудовищ и ослепили заморским благополучием. Уже разрешили смотреть на Запад, но нельзя было трогать. Можно думать, но нельзя говорить. Оттого начинали петь.
Борис, в годы юности просто Бор, учился в Ленинграде на четвертом курсе экономического факультета. Политэкономию он не любил, сюда его запихнул отец, да и мать твердила, что так будет правильно. Будущее расписано: окончит с красным дипломом, а дальше бухгалтером в партийную организацию, к уважению и благополучию. Но зима восемьдесят пятого разрушила эти нехитрые планы.
Бор завидовал жадности, с которой Максим уплетал посиневший картофельный труп и целлюлозную котлету – аппетит отбила вонь грязной СКАЧАТЬ
1
11 августа 1984 года во время проверки микрофона перед радиообращением президент США Рональд Рейган в шутку произнес: «Дорогие американцы, я рад сообщить вам сегодня, что подписал указ об объявлении России вне закона на вечные времена. Бомбардировка начнется через пять минут».