Терроризм от Кавказа до Сирии. Игорь Прокопенко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ здесь, населяющих эту землю, я не могу отвечать. Если с крыши дома работает снайпер, значит, надо выкатить танк и бить по первому этажу этого дома, пока он не рухнет вместе с этим снайпером. То, что при этом гибнут не только боевики, но и мирные чеченцы, ну, об этом должен думать тот, кто эту кашу заварил. Мы не МВД. Мы пехота. Мы в соответствии с тактикой действуем».

      И действовали. По принципу «хочешь жить – стреляй первым». Поэтому с первых часов окончания моратория бои в городе возобновились еще с большим ожесточением.

      Воевали 19-летние парни – вчерашние школьники, прибывшие в Чечню из самых разных уголков России. Здесь, на передовой, их командиры вновь вспомнили о том, что солдата надо беречь. Мало кто знает, что в процентном соотношении число погибших офицеров при штурме Грозного было несравнимо выше потерь среди солдат.

      Рассказывает Игорь Цупиков, заместитель командира батальона 135-й стрелковой бригады:

      «Война, она как-то людей делает одинаковыми. Как-то подравнивает. Нет разницы между генералом, допустим, и солдатом. Между нормальным генералом и нормальным солдатом, я имею в виду».

      Ради сохранения жизни солдат их командиры порой шли на невыполнение приказа. Рисковали служебной карьерой и звездами на погонах.

      «Неделю назад у нас уволили двух офицеров, настоящих офицеров, из вооруженных сил, – рассказывал мне в те дни один из участников боев. – Только за то, что они не захотели людей бросить под шквальный огонь, пацанов вот этих молодых, которым 18–19 лет, без артподготовки. На явную смерть. И за это их уволили. Это подполковник Канакин, заместитель командира бригады нашей, и подполковник Жуков».

      На войне взрослеют быстро. За короткий срок эти ребята из пушечного мяса превратились в солдат. Начали воевать зло и дерзко. Шли в бой не за президента или конституцию, а мстили за погибших товарищей.

      Рассказывает Валентин Прокопенко, заместитель начальника разведки ВДВ:

      «Мы вышли в расположение одного подразделения, в котором осталось в живых 7 человек. И вот мы подошли, они там кашу греют возле костра, сели, начали с ними разговаривать: «Ну как, ребята, дела? Как с этим?» Да вот, говорят, немножко тут пощипали нас. Я говорю: «Ну как немножко?» Там где-то погибло у них человек около 60 в общей сложности. «Ну что, – говорю, – надо вас на переформирование». И вот был ответ такой: «А вы что, пришли нас отсюда выводить?» Знаете, такое сразу отношение – в штыки. Я говорю: «Да нет, не пришли выводить». – «Нет – тогда ладно. Мы пока за ребят не отомстим, мы отсюда не уйдем».

      И они не уходили. Стояли до последнего. Даже когда не было надежды, и боевики в обмен на жизнь предлагали оставить позиции. И часто странным образом знали имена и звания наших командиров.

      «Давай, может быть, как-нибудь, пока не поздно, отведите ребят, – звучало в эфире. – Алик, не делайте это. Не делайте, не надо».

      «А я такого выбора не имею, – отвечал наш офицер. – У меня есть приказ, и я его выполню в любом случае».

      Рассказывает СКАЧАТЬ