Глава 3: Возвращение в детство
Кабинет психотерапевта встретил Марину привычным ароматом лаванды и старых книг. Сегодня она пришла раньше обычного, чтобы собраться с мыслями перед сессией. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тяжелые шторы, создавали причудливые тени на паркетном полу, напоминая ей детские игры в «классики».
«Детство…» – это слово отозвалось неожиданной болью где-то глубоко внутри. Марина поёжилась, хотя в кабинете было тепло. Воспоминания, которые она так старательно прятала все эти годы, начали всплывать в памяти, словно старые фотографии.
– Расскажите мне о вашем детстве, Марина, – мягко предложил Андрей Павлович, когда они начали сессию. Его голос, как всегда спокойный и уверенный, создавал пространство безопасности.
Марина начала рассказывать, сначала неохотно, подбирая слова. О строгом отце, военном в отставке, который требовал абсолютного послушания и дисциплины. О матери, талантливом враче, вечно пропадавшей на дежурствах. О том, как в шесть лет впервые получила двойку по математике и плакала всю ночь, боясь показать дневник родителям.
– У меня была специальная тетрадь, – вдруг вспомнила она, – куда я записывала все свои достижения. Пятерки, похвалы учителей, победы в олимпиадах. Показывала её родителям, надеясь увидеть гордость в их глазах. Но они только кивали и говорили: «Так и должно быть».
Голос Марины дрогнул, когда она рассказывала о своей первой серьёзной неудаче – провале на конкурсе юных пианистов.
– Отец тогда сказал: «Значит, недостаточно старалась». А мама… мама промолчала, только поджала губы. Я после этого месяц занималась по шесть часов в день, до мозолей на пальцах.
Андрей Павлович внимательно слушал, временами делая пометки в своём блокноте. Его спокойное присутствие помогало Марине продолжать, несмотря на подступающие слёзы.
– Очевидно, что ваше стремление к совершенству берёт начало в детстве, – заметил он, когда Марина замолчала. – Вы научились связывать любовь и признание с достижениями.
«Говорит очевидные вещи, которые и так понятны. А я не наберусь смелости сказать ему об этом», – промелькнуло в голове у Марины. Раздражение поднималось внутри, как волна. Но вместе с ним пришло и другое чувство – страх. Страх противоречить, возражать, показывать своё недовольство.
Она вспомнила, как в детстве любое проявление несогласия с родителями заканчивалось наказанием – не физическим, нет. Холодным молчанием, отстранённостью, которые были гораздо болезненнее любых шлепков.
– Знаете, Марина, – продолжил Андрей Павлович, – важно помнить, что ваши родители действовали исходя из своих представлений о любви и воспитании. Но это не значит, что их методы были правильными или полезными для вас.
Эти слова неожиданно затронули что-то глубоко внутри. Марина почувствовала, как по щекам покатились слёзы. Она достала платок из сумочки, промокнула глаза, стараясь СКАЧАТЬ