исключительного масштаба, такого пламенного размаха, аналогично которому трудно найти в истории нашего движения. История знала немало примеров исключительного революционного героизма. Тем не менее, на страницах ее нельзя найти хотя бы одного революционера, сколько-нибудь напоминающего собою Сергея Нечаева. В ту отдаленную эпоху, когда движение только что начинало выходить на историческую сцену, Нечаев был единственным для своего времени примером классового борца. Но что является более характерным для определения классовой сущности Нечаева, так это то, что в огульном осуждении его революционной деятельности повинно было не столько царское правительство, сколько сами народники-пропагандисты, в свою очередь боровшиеся с самодержавием. Общность огульных оценок Нечаева, доходившая нередко до своеобразной солидарности революционеров с царским правительством, достаточно характерна для определения буржуазной сущности самого движения семидесятников. Стоит только проанализировать отношение семидесятников к Нечаеву, как основные противоречия народников выявятся сами собой. В силу своей мелко-буржуазной сущности народники не могли принять Нечаева. Но, обрушиваясь на него, тем не менее, никто из них не нашел в себе достаточного мужества до конца отрицать революционную сущность Нечаева. В своем бессилии опровергнуть Нечаева, как революционера, мемуаристы народнического толка могли только ограничиться умалением исторической роли Нечаева. Но и это не всегда удавалось им. Та исключительная страстность, с которой производилась подобная операция, лишний раз подтверждает, что в лице Нечаева история имела исключительный по своей классово-политической устремленности образ революционера-борца. Не могло отрицать этого и царское правительство Александра II, которое больше всех, казалось, должно было ненавидеть Нечаева, боровшегося с ним в течение всей своей жизни. Распространяя убийственную клевету о Нечаеве, что он не революционер, а фальшивомонетчик, что он не политический преступник, а убийца студента Иванова, – само правительство меньше всего, конечно, верило своим собственным бредням. В данном случае правительству необходимо было «поймать на удочку» общественное мнение, чтобы дискредитировать Нечаева-революционера. Но что обязательно было для «общественного мнения», то совсем необязательно было для представителей революционного народничества. Тем не менее, «радикальная» молодежь огулом разделила точку зрения правительства. Что Нечаев действительно был опасным революционером, на это указывает хотя бы та исключительная ненависть, какую питало к нему царское правительство. Граничащая с животным страхом, подобная ненависть могла обусловливаться, конечно, не уголовной, а исключительно революционной сущностью Нечаева.
Если бы Нечаев был только обыкновенным убийцей какого-то студента Иванова, до которого III отделению, канцелярии его императорского величества, в сущности, не было никакого дела, то вряд ли бы оно мобилизовало большую половину своих
СКАЧАТЬ
