В большинстве случаев выполнение таких и подобных им условий было мало кому по плечу, потому приходилось сохранять готовность уносить ноги, но тоже – не без оглядки и далеко не со всех ног. Передвижение по пересеченной местности могло закончиться очень печально. Этот мир был смертельно опасен, и мы его любили. Его нельзя было не любить. Сосед продолжал давить на меня в своей обычной дипломатичной манере, успев перейти от ультиматумов к откровенному выкручиванию рук, замечая, что я ни в коем случае не должен воспринимать события последних дней как лишенные логики и не должен сомневаться, что лично им презентованное мне на днях блюдце с редким деликатесом – лишь случайный подарок судьбы. Вот скотина, думал я, кисло составляя в уме предстоящий горизонт событий. Текстограмма проклятой иголки помимо остального содержала код фоносвязи моего собственного коттеджа, где я сам фигурировал исключительно как «Сосед». Там еще были ссылки на ареал расселения каких-то уток. Спрашивается, причем тут утки. Какого черта ему надо, непонятно.
Меня не покидало такое чувство, будто сосед настаивал по инерции, чтобы доказать всем, что он не только может взять чью-то вещь, но потом еще и вернуть. Даже не поцарапав. Я не сразу понял, в чем причина такой неясно дремавшей во мне неуютности. Потом понял. Неприятным образом он напоминал мне меня самого. В конце концов меня охватила легкая одурь.
– Ладно, – сказал я сухо. – Я посмотрю, что можно будет сделать. Но не обещаю, что встречные условия обязательно покажутся приемлемыми.
Гукон тебе местный на крышу, подумал я, а не вездеход. Ногами походишь. Меня вдруг неприятно уколола мысль, что доблестный ровер свой сосед сподобился разбомбить как раз когда я был на Угольных Скалах.
Я был недалеко уже от спрятанного в зарослях чесучевых шишек вездехода, когда меня обогнала стая кистеперых лягушек и молча ушла дальше за сухостой полуповаленных растений. Рукокрылые явно куда-то спешили. Мягко похрустывая от сосредоточенности, эндемики шли, по обыкновению не отвлекаясь на незначительные препятствия, встречавшиеся на пути, сшибая вниз плоды и шишки. Я заканчивал еще один рабочий день в не самом лучшем расположении духа, уставший и грязный. Надоевший самострел с пустопорожним кассетником-обоймой за спиной не был приспособлен для транспортировки на дальние расстояния. Испачканный в земле, вечно тяжелый и пахнущий смертью бесполезный инструмент цеплялся за ветки и всё, что висело, но я уже почти дошел. СКАЧАТЬ