– Уснули? – тут же спросил он, как только наши взгляды пересеклись. – Да вы прилегли бы. Верно устали. Дело уже все равно к вечеру. На месте будем только утром.
Ровным счетом ничего не понимая, я произнес первое, что пришло мне в голову.
– Вы кто?
На что мужчина удивленно приподнял бровь, а я подумал, что, быть может, и в самом деле уснул? Но куда же подевался Загорский? И почему я не помню этого незнакомца? А если это и есть то самое воздействие на сознание, о котором предупреждал Гаврила?
Но то, что я услышал, загнало меня в тупик собственной памяти.
– Что с вами, Иларий? Вы, я смотрю, крепко заснули.
– Наверное, – держа себя в руках, ответил я. – Не могу вспомнить ничего… Такое бывает…
– Соглашусь, бывает. – Мужчина отложил газету в сторону и мне в лицо, как от лампы, хлынул свет его белоснежного костюма с ярко-оранжевой бабочкой и оранжевым платком в кармане.
Этот щёголь вызвал во мне взрыв антипатии и заставил насторожиться. Я отказывался верить в провал памяти и крепкий сон. Я извинился и расспросил брюнета о ехавшем со мной мужчине – худощавом, в очках и темно-сером пиджаке. Но брюнет удивил меня снова, напомнив, что мы с ним вместе сели в Москве и никого другого рядом со мной он не припоминает.
– Вы сказали, что у вас жена в положении и вы везете ей подарки, – уверенно добавил он, странно поводя своими большими, красивыми глазами.
Я был потерян совершенно, а потому решил обследовать соседние купе, взяв свой саквояж и обратив на себя подозрительный взгляд брюнета.
Что только не передумал я в это время. И что это гипноз, и что обычный сон. Но если все это был сон, то каким образом я очутился в поезде?
Я заглянул в купе рядом. Там были две полные дамы. Весьма похожие. По-видимому, сестры. В следующем купе я обнаружил пару молодоженов, в третьем ехали военные. Ни на одной полке этого вагона Загорского я так и не нашел. Но у меня оставалась надежда. Ведь есть и другие вагоны. Однако стоит ли искать его, не понимая до конца, что происходит – сон или явь?
Я спешно вошел в уборную, запер дверь и открыл свой саквояж. Конверт с паспортом был на месте. Дрожащими руками я достал свой новый документ и открыл его. "Петр Алексеевич Розов" – значилось под фотографией и дыхание у меня перехватило. В таком случае я не мог понять, почему этот фанфарон на соседнем месте назвал меня Иларием? Кто он, во имя всего святого?!
Я направился обратно и, немного помявшись под дверью, решил, что самое лучшее, что можно предпринять в этой ситуации, это вернуться СКАЧАТЬ