Задрав голову, Гонгора окинул взглядом стены, подпиравшие небо. Следов огня не будет, сказал он лесу. Пара снежных вершин дальше, как бы совсем близких, подчеркивали утро нового дня. Заповедник теней радовал глаз. Надо было остыть.
Расшнуровав, он выгреб из контейнера упакованный горный рюкзак, из рюкзака достал спальник, чтобы было на чем сидеть, это было главное. Сегодня особый случай в практике нашей стаи, подумал он. Все-таки я вырвался. Потом сел лицом к единственному выходу из ущелья, достал с бедра нож и принялся за работу.
Не покидало не очень внятное ощущение.
Так бывает, когда тело уже проснулось, но мозг еще спит, и ты знаешь, что рядом никого нет, это только игра валяющего бревно подсознания, но ты оттягиваешь момент, когда сюрреализм растает и ничего уже будет не вспомнить. Все так странно, что ты не хочешь никуда всплывать, поверхность сознания рядом, но ты оттягиваешь этот момент, прежде чем все станет тем, чем было всегда, и от той игры останется только тень сожаления.
Не до конца осознанное неудовольствие вызывал некий дискомфорт. Элемент несуразности. Несуразность вкралась на цыпочках, как напоминание, она была, как взгляд другого мира, словно злая усмешка жестокого художника. Будто что-то легкой соринкой начинало беспокоить глаз, и всё оставалось прежним, всё сохраняло статику полубессознательной поступи, но чего-то уже не хватало. Как тень, которая смотрит не туда, куда нужно. И то, что воспринималось как наклон шеи юной девицы, на деле было крупным профилем безгубого рта старухи. Сознание еще топталось, но спина уже тихо ныла. Она чувствовала не запертую дверь.
Гонгора больше не сидел, управляя костром и слушая тишину. Он оделся, вернул свой элитный кукри на бедро и снял закипевший котелок. Птицы молчали.
Ветра не было вовсе.
За пустой каменистой отмелью под прикрытием леса стоял сильный лохматый зверь, седой кербер, могучий и угрюмый, с пепельной шкурой, развитой грудью, плотно сомкнутыми губами, сосредоточенной угольно-черной мордой и налипшими к пушистой щеке опилками. Высокая трава скрывала его почти целиком, и широко расставленные мощные лапы выдавали спокойное ожидание и готовность к эффективной атаке. Глаза горели холодным зеленым огнем, и те, кто знал, что это значит, в этот момент обратились бы с советом всем выбрать другой берег. Он приходил в состояние раздражения без перехода и без перехода нападал, минуя все предписанные для других языки жестов. Зверь смотрел, медленно размахивая пушистым лисьим хвостом, в одном направлении, наблюдая за сидевшим у огня силуэтом. Он не отреагировал никак, когда, вынырнув из зарослей папоротника, на отмели показались два других.
СКАЧАТЬ