Камикадзе. Илья Стогоff

Чтение книги онлайн.

      Потом Гребень сказал:

      – Пивка бы сейчас.

      Голос у него был усталый. Даниил курил и иногда смотрел на коричневую грязь у себя под ногтями… так себе… просто странного цвета грязь.

      – Не нахлобучивайся, Писатель.

      Даниил запрокинул голову. Взглянул на пустые, серые и скучные небеса.

      – Не переживай. С каждым бывает. Со мной тоже.

      Даниил молчал.

      – Деньги у нас… Может быть, теперь все получится… Как сказать-то? Типа того, что дело того стоило.

      И тогда Даниил поднялся со скамейки, отошел чуть в сторону и его начало рвать прямо на пожухлую осеннюю траву.

      За год до этого. Весна – осень

      «Всякий раз, когда я надеваю пассамонтану, я ощущаю жар пролетарского сообщества. Результат меня не волнует, возможный риск не тревожит.

      Всякий акт разрушения и саботажа отзывается во мне как голос классовой общности. Я ощущаю лихорадочное возбуждение, как если бы ожидал встречи с любовницей!..»

      Это слова идеолога левого радикализма Тони Негри.

      Неизвестно, испытывал ли такое «лихорадочное возбуждение» один из боевиков «Красных бригад», профессор литературы Энрико Фенци, когда принимал участие в нападении на банкира Карло Кастеллано.

      Фенци страстно желал всадить в него несколько пуль, и именно из-за этого акцию пришлось несколько раз переносить: Энрико постоянно простужался, температурил и не мог выйти из дому.

      Когда налет все-таки состоялся, профессор прострелил Кастеллано коленные чашечки («Пусть хромает так же, как эта буржуазная власть!»), и тот потом долго лечился в Советском Союзе, в клинике Елизарова.

      Банкиру не помогло ничто, он на всю жизнь остался калекой. А профессор на следующий после покушения день с азартом рассказывал студентам о гомосексуальных мотивах в поэзии Пьера Паоло Пазолини…