– Это было великолепно, – серьезно оценил Эдвард. Он, похоже, прекрасно понимал, как его вид действует на окружающих, и искренне наслаждался этим. Из динамиков аудиосистемы неслась соната Альтини – фортепиано звучало, словно бойкий ручеек, прыгающий по камням, и обстановка в переговорной была далека от официальной. Почти свидание.
– Подсматривали? – с легкой укоризной сказала я. По красиво очерченным губам Эдварда скользнула улыбка.
– Я думал, она разорвет вас, когда вы заговорили о гименопластике.
Он был прав: в тот момент я в прямом смысле слова играла с огнем. С заносчивой и обидчивой Амели действительно сталось бы полыхнуть. Какой-то человечишко, «быдло внизу», не имеет права говорить ей подобные вещи. Даже намекать.
– Я просто делаю свою работу, – ответила я. – В шоу будет интрига, но не в вопросе девственности участниц.
Эдвард понимающе кивнул. Это было отголоском старой традиции, когда право первых ночей всегда принадлежало только драконам. Что ж, со временем они решили, что от этого права больше мороки, чем удовольствия и практического толка.
– Впрочем, это не то, о чем я хотел поговорить, – теперь в голосе Эдварда звучали такие нотки, что хотелось вытянуться во фрунт и внимать, слепо глядя в никуда. Эдвард подошел ко мне и, встав за креслом, неожиданно опустил тяжелую горячую руку на мое плечо.
Я хотела этого прикосновения. Хотела, чтобы Эдвард дотронулся до меня. Но сейчас мне стало жутко чуть ли не до колик. Прикосновение было жутким. Давящим. В нем было лишь тяжелое гудение стены огня.
– Я хотел поговорить о вашем вчерашнем полете с Максом, – продолжал Эдвард. – Вы производите впечатление очень умной женщины, фрин Инга. Скажу честно: я в хорошем смысле поражен вами. Оставайтесь такой же умной. Останетесь?
Что я могла ответить?
Я кивнула.
– Дело в том, что мой брат во многом не такой, как все драконы, – продолжал Эдвард. Поддев ногой одно из кресел, он выкатил его и сел рядом. На мгновение запах его одеколона стал резким, словно кто-то перевел до упора невидимый рычажок насыщенности. – Макс очень добрый и во многом наивный. Настолько, что верит: все люди изначально хорошие. Вы представляете такое в драконьей семье?
– Смутно, – призналась я. Сейчас следовало говорить спокойно и уверенно. В конце концов, моей вины ни в чем не было.
– И я смутно, – вздохнул Эдвард. – Но вот таков наш Макс. И если вы, фрин Инга, вдруг надумаете разбить ему сердце, то я разобью вам голову. Выброшу из окна.
Это было сказано настолько серьезно, что не оставляло простора для толкований. Эдвард не шутил, он просто говорил о том, что будет. Подведет СКАЧАТЬ