точки зрения – в угоду ритмам и приоритетам «новой» жизни, «нового» театра, «новой критической мысли». Сегодня и театр, и его критик живут быстро и поверхностно. В отсутствии канонов и настоящих лидеров, в окружении мнимостей, в компании имитаторов всех мастей. Но я совсем не уверена, что жить так – это «исторически оправдано» и «единственно верно». Хотя бы потому, что результат такого «житья» мало впечатляет. Смотрим мы гораздо больше, чем прежде, но «переварить» успеваем гораздо меньше. Сыплем рецензиями, как из рога изобилия, но поставить в контекст театральной и современной истории отдельные фигуры, события, спектакли, собственные высказывания порой не успеваем. Или не хотим. Трехтомник Крымовой требует медленного чтения. Когда-то мы так читали Маркова и Бояджиева, Алперса и Юзовского. Совсем недавно – переизданные книги Зингермана, трехтомник Ольги Радищевой, эту ошеломляющую сагу отношений двух основателей Художественного театра. «В эту неспешность стоит вдуматься, ибо она в данном случае не просто манера поведения, но еще и примета искусства, его принцип и условие» (так писала Крымова об Андроникове). Собственно, никакой рецензии на «Избранное» не требуется. Куда интереснее было бы обменяться мнениями по поводу его содержимого. Не случайно чтение трехтомника все время уводит меня в лирические «дебри». Уговаривать читателя заглянуть в эти книги (при тираже 3 000 экз.) довольно нелепое занятие. К тому ж и не в характере автора «Избранного». Перефразируя Фаину Раневскую (тоже, кстати, крымовскую героиню), я бы сказала так: Крымова уже может позволить себе выбирать тех, на кого произвести впечатление. И личное дело каждого – превратить (или не превратить) ее «Избранное» в факт собственной биографии. Впрочем, оценка не столько «Избранного», сколько ее автора уже есть в самом трехтомнике. Она изложена в двух статьях Майи Туровской. Начинается трехтомник ее «Заметками на полях», а завершается ее «Наташей», где определены место и значение Крымовой в жизни театра и критики 50-90-х годов XX века, характер критика и человека, который столько лет присутствовал в нашей жизни и занимал наше воображение. Написанное Туровской литературно блестяще, благородно, доказательно и лишено какой бы то ни было дамской сентиментальности. Сказано главное и важное: была шестидесятницей… разделяла и критический запал, и иллюзии «оттепели», не стеснялась публицистики… точкой отсчета считала этику, эстетики без этики не признавала… не столько оценивала искусство, сколько формировала вкусы и общественное мнение… действовала силой убеждения и авторитетом собственной личности… бралась за самые щекотливые темы… моральный арбитр… из тех, на кого можно положиться… просветитель и моралист… равна себе… Думаю, Крымова останется последним безусловным авторитетом в нашей профессии. И конечно, самой известной фигурой в театральной критике второй половины XX века. Известной всем – и коллегам по цеху, и, что важнее, практикам театра (и не только московским). С ней можно было не соглашаться, но с ней нельзя было не считаться. На
СКАЧАТЬ
