Жизнь как текст. История – автор – роман. Илона Якимова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Кутузов. Ведь пережившие Бородино Вяземский и Норов в один голос свидетельствуют, что вовсе не так всё шло. Но вам до этого нет дела. Толстой дал вам свое Бородино, и он душу этого Бородина открыл и запечатлел на веки вечные».

      Тарле как историк прощает Толстому за достоверность правды художественной недостоверность правды исторической.

      Высший сорт – написать книгу, как бы происходящую из эпохи. Первый сорт – так использовать избранные факты, чтобы художественная правда перекрывала собой правду историческую. Чтобы читатель, не зная по теме ничего, верил тебе, что так и было. Сорт второй – чтобы, опираясь на историчную трость, книга стояла, тем не менее, на своих двоих. Иные сорта книг употреблять вредно, они вызывают у развитого читателя изжогу.

      Здесь, в жанре, нужны энциклопедические знания, мощный аналитический ум и нерядовой талант. И проседание по любому пункту сразу очень опрощает произведение.

      Так что написание исторического романа – в каком-то смысле высшая форма нервной деятельности в писательстве.

      Лента Мёбиуса

      «Мы не выбираем времена. Мы можем только решать, как жить в те времена, которые выбрали нас», – сказал Джон Р. Р. Толкин устами мага в величайшей книжной легенде XX века. Жизнь движется по восходящей спирали, к апексу, теряющемуся в глубинах вселенной. Оттуда, сверху, нет никакого ответа на наши воззвания, кроме цифры 42. Человечество менее всего расположено учиться на своих ошибках, однако писатели все еще предпринимают попытки сформулировать жгучую истину так, чтобы дошло – ненависть не созидает. Во времена, отданные ненависти, единственным способом сохранить себя является неустанное созидание.

      Ян Парандовский, «Алхимия слова», введение написано автором в 1955 году ко второму изданию книги:

      «Вскоре я поймал себя на том, что непроизвольно делаю заметки о прочитанном или же записываю собственные наблюдения и соображения о труде писателя. В один прекрасный день я начал все это собирать – все эти разрозненные листки, старые конверты, обрывки бумаги – и складывать в специальную папку. За несколько лет папка сильно распухла, это было как раз перед самой войной. Она, разумеется, осталась у меня дома, когда я из него вышел в сентябре 1939 года, и вряд ли кого удивит, если я признаюсь, что в те минуты я не думал ни о каких папках и бумагах. И только в горьком 1941 году мне подвернулась общая тетрадь, в которой я не спеша начал располагать и обрабатывать накопленный материал, уже совершенно определенно помышляя о книге. Мне еще не были ясны ее размеры, но я допускал, что напишу каких-нибудь сто – сто двадцать страниц. К первой черновой тетради прибавилась вторая, и я уже не расставался с ними во время своих странствий в годы оккупации. И они сохранились, а останься они в Варшаве, разделили бы участь всех моих книг и рукописей.

      После войны «Алхимия слова» совершила СКАЧАТЬ