Музыкальный строй. Как музыка превратилась в поле битвы величайших умов западной цивилизации. Стюарт Исакофф

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ добиться максимально возможного правдоподобия – несмотря на то, что при ее достижении он нередко прибегал к обману. При работе над статуей человека, рука которого поднята в воздух, пояснял он, необходимо сделать эту руку более крупной – ведь пустое пространство вокруг нее неминуемо исказит ее реальные пропорции. То же и с цветом: если кто-либо внезапно побелеет, он будет не похож на себя, поэтому достоверно изобразить в мраморе человеческое лицо можно, лишь изменив его черты и скомпенсировав таким образом белизну материала.

      Бернини критиковал Микеланджело за его неспособность передать фактуру человеческой плоти и хвастался, что уж в его-то руках камень “подобен пасте”: мрамор, податливый, как воск. Это в самом деле было так. Он гениально манипулировал человеческим восприятием – то едва заметно искажая перспективу, то подчеркивая определенные детали композиции, то используя техники и материалы, словно стирающие грань между скульптурой и живописью. Все это позволяло Бернини выйти на принципиально иной уровень достоверности образов: искусство, учил он, это всегда немного надувательство.

      Тем не менее маленькие махинации такого рода, столь высоко ценимые Бернини, в музыке стали предметом неутихающих споров. Если скульптору разрешалось искажать человеческие черты во имя правдоподобия их произведений, то почему же музыканты не могли немного редактировать “боговдохновенные” музыкальные пропорции, не рискуя при этом утратить красоту звука? Неужели было невозможно изменить “естественные” интервалы так, чтобы музыка сохранила свои ключевые выразительные свойства?

      Вера и чистый разум находились на одной чаше весов, проза жизни – на другой. Ньютон продемонстрировал уникальную возможность учитывать и то, и другое. Призвав на помощь свои математические навыки и алхимический кругозор, он задался вопросом: можно ли открыть “философскую ртуть” музыки, то есть такой метод преобразования античных пропорций, при котором наиболее ценные качества, им присущие, не выплеснутся за пределы музыкального “сосуда” нового образца?

      Математическим анализом разнообразных музыкальных гамм Ньютон впервые занялся еще в студенческие годы. Мелким крючковатым почерком он выписывал в своих тетрадях формулы, по которым простейший музыкальный интервал – октаву – можно было разъять на составляющие, по-разному комбинируя друг с другом входящие в нее двенадцать звуков. Затем, в нескольких аккуратных столбцах он сравнивал числовые ряды, получающиеся при разделении одной и той же октавы на 20, 24, 25, 29, 36, 41, 51, 53, 100, 120 и 612 частей. Чтобы облегчить сравнение получившихся величин, Ньютон создал новый математический инструмент – стандартный прибор для измерения интервалов между нотами – за двести лет до того, как акустическая наука вновь почувствует в нем необходимость.

      Неопубликованный трактат позволяет оценить выводы, к которым он пришел. Человек не обладает врожденной музыкальностью, утверждал СКАЧАТЬ