Обойдённые. Николай Лесков

Чтение книги онлайн.

      – Да, кажется. Мне и самой иногда очень жаль его почему-то.

      – А, видишь! Мы—чужие ему, да нам жаль его, а ей не жаль. Ну, что ж это за женщина? Анна Михайловна вздохнула.

      – Страшный ты человек, Дора, – проговорила она после минутного молчания.

      – Поверь, Аничка, – отвечала, приподнявшись с подушки на локоть, Дора, – что вот этакое твое мягкосердечие-то иной раз может заставить тебя сделать более несправедливости. А по-моему, лучше кого-нибудь спасать, чем над целым светом охать.

      – Я живу сердцем, Дора, и, может быть, очень дурно увлекаюсь, но уж такая я родилась.

      – А я разве не сердцем живу, Аня? – ответила Дорушка и заслонила рукою свечку.

      – А, ведь, он очень хорош, – сказала через несколько минут Дора.

      – Да, у него довольно хорошее лицо, – тихо отвечала Анна Михайловна.

      – Нет, он просто очаровательно хорош.

      – Да, хорош, если хочешь.

      – Какие-то притягивающие глаза, – произнесла после короткой паузы Дора, щуря на огонь свои собственные глазки, и молча задула свечу.

      – Люблю такие тихие, покорные лица, – досказала она, ворочаясь впотьмах с подушкой.

      – Ну, что это, Дора, сто раз повторять про одно и то же! Спи, сделай милость, – отвечала ей Анна Михайловна.

      Глава шестая

      Роман чуть не прерывается в самом начале

      Доходил второй месяц знакомству Долинского с Прохоровыми, и сестры стали собираться назад в Россию. Долинский помогал им в их сборах. Он сдал комиссионеру все покупки, которые нужно было переслать Анне Михайловне через все таможенные мытарства в Петербург; даже помогал им укладывать чемоданы; сам напрашивался на разные мелкие поручения и вообще расставался с ними, как с самыми добрыми и близкими друзьями, но без всякой особенной грусти, без горя и досады. Отношения его к обеим сестрам были совершенно ровны и одинаковы. Если с Дорушкой он себя чувствовал несколько веселее и сам оживлялся в ее присутствии, зато каждое слово, сказанное тихим и симпатическим голосом Анны Михайловны, веяло на него каким-то невозмутимым, святым покоем, и Долинский чувствовал силу этого спокойного влияния Анны Михайловны не менее, чем энергическую натуру Доры.

      Дорушка не заводила более речи о браке Долинского, и только раз, при каком-то рассказе о браке, совершившемся из благодарности, или из какого-то другого весьма почтенного, но бесстрастного чувства, сказала, что это уж из рук вон глупо.

      – Но благородно, – заметила сестра.

      – Да, знаешь, уж именно до подлости благородно, до самоубийства.

      – Самопожертвование!

      – Нет, Аня, – глупость, а не самопожертвование. Из самопожертвования можно дать отрубить себе руку, отказаться от наследства, можно сделать самую безумную вещь, на которую нужна минута, пять, десять… ну, даже хоть сутки, но хроническое самопожертвование на целую жизнь, нет-с, это невозможно. Вот вы, Нестор Игнатьич, тоже не из сострадания ли женились? – отнеслась она к Долинскому.

СКАЧАТЬ