Ночевала тучка золотая. Солдат и мальчик. Анатолий Приставкин

Чтение книги онлайн.

      Сейчас директор вроде бы был настроен благодушно.

      Не зная, как зовут братьев, да он никого в детдоме не знал, он ткнул пальцем в Кольку, приказал снять кургузый, весь залатанный пиджачок. Сашке он велел скинуть телогрейку. Эту телогрейку он отдал Кольке, а пиджачок его брату.

      Отошел, посмотрел, будто сделал для них доброе дело. Остался своей работой доволен.

      – Так-то лучше… – И добавил: – Ну, тово… Не бузите, не воруйте! Под вагон не лазьте, а то раздавит… А?

      Воспитательница толкнула под локоть ребят, они разноголосо пропели:

      – Не будем, Вик Вик-трыч!

      – Ну, идите! Идите!

      Разрешил, словом.

      Когда отошли настолько, чтобы директор не мог видеть, братья снова поменялись одеждой.

      Там, в карманах, лежали их драгоценные пайки.

      Может, директору, который без понятия, они и показались бы одинаковыми! Ан нет! У нетерпеливого Сашки край корочки был отгрызен, а запасливый Колька только лизнул, есть он еще не начинал.

      Хорошо, хоть штанами ни с кем из чужих не поменял. В манжетине Колькиных штанов лежала в полосочку свернутая тридцатка.

      Деньги в войну невеликие, но для Кузьмёнышей они стоили многого.

      Это была единственная их ценность, подпорка в неизвестном будущем.

      Четыре руки. Четыре ноги. Две головы. И тридцатка.

      3

      Анна Михайловна, как ей было велено, довезла братьев на электричке до Казанского вокзала и сдала с рук на руки вместе с бумагами какому-то начальнику, лысоватому и в помятом костюме.

      Звали его Петр Анисимович.

      Он мельком оглядел братьев, отметил в списке, положил этот список в портфель, который не выпускал из рук, и пробормотал насчет одежды: мол, в Томилине могли бы, как предписано, выдать одежду и получше.

      – Это ведь непонятно, что происходит, – вздохнул он.

      А Кузьмёныши только сейчас сообразили, отчего томилинский директор обменял так странно их ватником да курткой, наверное, он прикрывал свою совесть от упреков. Если она была…

      Размахивая портфелем, Петр Анисимович повел братьев вдоль состава к передним вагонам.

      К нему подбегали какие-то люди с мешками, с вещами, жаловались, что не могут уехать на родину, просили помочь, пристроить хоть как-нибудь…

      Петр Анисимович всем отвечал одинаково: «Нет, нет. Не могу».

      А один раз вспылил, закричал:

      – Да что у меня, богадельня, что ли! Это ведь непонятно, что происходит! У меня полтыщи беспризорных, я не знаю, куда их посадить! – При этом он указал почему-то на Кузьмёнышей.

      Слово «посадить» им не очень понравилось, но они промолчали.

      Повсюду, где они проходили, высовывались уже из окошек головы.

      Вновь прибывающим кричали, свистели, улюлюкали, особенно когда узнавали кого-то из знакомых по рынкам, СКАЧАТЬ