Пан Володыёвский. Огнем и мечом. Книга 3. Генрик Сенкевич

Чтение книги онлайн.

      – Ты согласна? – спросил Володыёвский.

      – Да! – отвечала Кшися. – И знаю: в целой Польше не нашлось бы человека достойнее.

      – Да вознаградит тебя Бог! Вознаградит тебя Бог, Кшися! – говорил рыцарь, осыпая поцелуями ее руку. – Я и не думал, не надеялся, что эдакого счастья дождусь! Скажи мне, ты не сердишься за вчерашнюю дерзость, а то меня совесть замучила.

      Кшися зажмурилась.

      – Не сержусь! – сказала она.

      – Эх, кабы мне сейчас не санями править, целовал бы я твои ножки! – воскликнул Володыёвский.

      Некоторое время ехали молча, слышен был только свист полозьев на снегу да стук мерзлого снега, отлетавшего из-под копыт.

      И снова послышался голос Володыёвского:

      – Диво дивное, что не пренебрегла ты мною!

      – Еще большее диво, – отвечала Кшися, – что ты, сударь, полюбил меня так скоро…

      Тут на лицо Володыёвского набежала тень, и он сказал:

      – Кшися, может, это и грех, что я, все глаза проплакав по одной, уже успел полюбить другую. Как на духу говорю, не всегда я славился постоянством. Но теперь все иначе. Покойницы, бедняжки, я не забыл и никогда не забуду, до сих пор я ее люблю; и кабы ты знала, как душа моя по ней плачет, ты бы сама заплакала надо мною…

      Тут у маленького рыцаря сжалось сердце, может, поэтому он не заметил, что слова его не слишком тронули Кшисю.

      И снова наступило молчание, но на сей раз первой заговорила Кшися:

      – Буду стараться вас утешить, сколько сил моих хватит.

      – Потому-то, видно, я и полюбил тебя, – отвечал Володыёвский, – что с первого дня ты мои раны врачуешь. Чем я был для тебя? Ничем! Но ты, в душе милосердие и жалость к бедному страдальцу имея, тотчас взялась за дело. Ах! Скольким я тебе обязан! Может, и скажет кто: в ноябре – монах, а в декабре – жених. Первым пан Заглоба посмеяться рад, он никогда такой оказии не упустит, ну и пусть смеется на здоровье! Мне до этого нет дела, все упреки приму на себя…

      Тут Кшися подняла глаза к небу, обдумывая что-то, и наконец сказала:

      – А неужто нужно о нашем уговоре людям докладывать?

      – Как так?

      – Вы ведь уезжаете скоро?

      – Что поделаешь, такова моя доля.

      – Я траур по батюшке ношу. Зачем себя выставлять на посмешище? О нашем уговоре мы знаем, а людям до вашего возвращения знать о нем нечего. Ладно?

      – И сестре не говорить ничего?

      – Я сама ей все скажу после отъезда вашего.

      – И пану Заглобе?

      – Пан Заглоба посмеялся бы надо мной, сиротой. Эх, верно, лучше помалкивать. И Бася бы мне тоже докучать стала, я и так в ней какие-то странности замечаю: то она смеется, то плачет! Нет, уж лучше помалкивать!

      Тут Кшися снова возвела к небу свои темно-синие глазки:

СКАЧАТЬ