– Я знаю, кто вы, – запальчиво сказала она. – Вы подлец. Негодяй. Обманом проникли на чужой праздник, приказали своим людям избить отца, привести меня сюда…мой отец…
– Ваш отец ничтожество, – спокойно сказал я. – А вы ничего не сможете сделать. Ни вы, ни ваш жених, где бы он не был, ни ваш отец.
– Мой отец самый достойный человек из всех, кого я знала! Вы не имеете права даже говорить о нём!
О, она была такой гордой в этот момент. Папина дочка, не видевшая жизни, привыкшая всегда быть правой. Сегодня только первый день, скоро она поймет, что одна человеческая жизнь не решает вообще ничего. И то, что от одной смазливой девочки ничего не зависит поймёт тоже.
– Иначе что? – подтолкнул ее к действиям я.
Она ничего не могла сделать, ровным счетом ничего, но негодование горело в ней, требуя выхода. Избалованная девочка не придумала ничего лучше, как подойти к тяжелой вазе, полной цветов и толкнуть ее с постамента вниз. Ваза раскололась на десятки кусков.
– Убирай, – спокойно сказал я.
– Не буду, – вздёрнула подбородок она.
Я вздохнул – надеялся, что не будет так скучно. Надеялся, что она будет более оригинальной.
– Архип! – крикнул я.
Архип вошел бесшумно, он вообще на удивление тихо для его габаритов передвигался. Я закурил, стряхивая пепел на нежные кремовые лепестки, перемешанные с осколками, а Архип тихонько взял Юстину за загривок и вынудил опуститься на колени перед разбитой вазой. Я затушил сигарету, жалея о том, что у меня нет плети с собой, расстегнул и вытянул свой ремень. Один короткий замах, я не хотел избивать ее, и Юстина со вскриком дёрнулась. Второй. Водолазка задралась, обнажив часть спины с длинной розовой полосой – следом ремня. Это ужасно возбуждало, и мне хотелось бы прямо сейчас поставить ее на четвереньки, и здесь же, на осколках трахнуть.
Но я хотел растянуть удовольствие. Если сломать человека быстро, он быстро перестаёт бояться, его восприятие страха притупляется. Я буду действовать медленно, ломая ее шаг за шагом. Сегодня папина девочка и принцесса узнала, что ее могут ударить. Что не все происходит по ее воле и желанию.
– Больно? – сочувственно спросил я, опускаясь перед ней на корточки. – А представляешь, как было больно твоему отцу ночью?
– Хватит! – воскликнула она.
Первые удары – это всегда больно, а она терпела, не плакала, девочка, которая считала себя храброй.
– Убирай, – бросил я.
Архип отпустил ее и принес пластиковое ведро. Юстина молча собирала осколки. Поранилась, заляпала пол кровью, но не сказала ни слова. Ладно, признаем, что она хотя бы не тупая и понимает, что глупо спорить с грубой физической силой.
– Я решил, что мы не просто потанцуем, – мечтательно сказал я. – Ты сама меня пригласишь.
– Никогда, – глухо произнесла СКАЧАТЬ