Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858). А. А. Демченко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и осёл», «Ястреб и крестьянин», «Трость и дуб», «Обезьяны и двое путешествующих», «Коза и тюльпан», «Волк и пастухи», «Колпак и человек», «Волк, собака и пастух», «Соловей и кукушка», «Свинья и певица», «Колос хлебный», «Петух и вор».[166] Как видим, Гаврила Иванович решительно отказался от внедряемых официальной властью методов обучения, засушивающих ум и душу. Не противопоставляя басни религиозным текстам, отец Чернышевского стремился сблизить духовное обучение с жизнью. Такой взгляд на духовное образование вполне согласовывался с общим укладом семьи Чернышевских и способствовал зарождению широких, не стесняемых искусственными рамками представлений о мире.

      Занятия древними языками шли с опережением и существенным углублением училищной программы. Помимо обязательных текстов (например, из книги Корнелия Непота «Сочинения о жизни славнейших полководцев»), Николай переводил «Энеиду»,[167] «Речь в сенате в январские календы о полевом законе против Сервилия Рулла, трибуна народного» (с 14 по 21 октября 1841 г.), «О межевом законе против Сервилия Рулла, трибуна народного. Речь шестнадцатая») с 30 октября 1841 по 31 мая 1842 г.), начат перевод (до 26-й главы) «Трёх рассуждений Цицерона о ораторе, посвящённые брату его, Квинту» (с 6 мая 1842 г.).[168]

      Ученические тетради носят следы строгого чтения и проверки. Гаврила Иванович требовал от сына точности перевода, ясности и четкости стиля. Настойчивость ученика в поисках лучших оборотов и выражений радовали его. «„Удивительно, как Коля чисто по-русски передает мысль греков”, – восхищался часто Гавриил Иванович».[169] Стремление к чистоте и красоте слога порождало критическое восприятие печатных текстов. Со слов очевидца биограф передает следующий эпизод. «У Николая Гавриловича была книга: „История римского народа” Роллена в переводе Тредьяковского, которая поражала его плохим слогом. Целые вечера проводил он со своим товарищем в том, что говорил сам и заставлял говорить его, как бы лучше выразиться. Когда же он, выучившись французскому языку, достал подлинник этой книги на французском языке, то сличал его в продолжении почти целой зимы по вечерам с переводом Тредьяковского, в чем часто участвовал его товарищ В. Д. Чесноков».[170] Именно в эти годы у Чернышевского начала развиваться та способность к научной оценке попавшего в его поле зрения факта, о которой он говорил впоследствии: «Я один из тех мыслителей, которые неуклонно держатся научной точки зрения <…> Таков я с моей ранней молодости» (XV, 165).

      В круг лингвистических занятий Чернышевского скоро вошли языки, вовсе не предусмотренные в училищах: французский и немецкий. В «греческой» тетради 1839–1842 гг. сохранилась запись (вероятно, 1841 г.) с перечнем языков и какими-то цифрами, обозначавшими, по-видимому, подсчет дней и страниц. В этом перечне: немецкий, французский, славянский, греческий, латинский, русский.[171] В домашней библиотеке Г. И. Чернышевский держал книги на немецком и французском СКАЧАТЬ