доставить чилийская шхуна, отплывающая через неделю. Хоакин Андьета был одет в свой единственный костюм, давно вышедший из моды, тесный и потрепанный, при нем не было ни зонта, ни шляпы. Его похоронная бледность контрастировала с пламенем в глазах, а черные волосы блестели после одного из первых осенних ливней. Мисс Роза вышла встретить служащего, а няня Фресия, хранившая на поясе связку ключей, провела юношу в самый дальний двор, где размещался склад. Андьета выстроил грузчиков в цепочку, ящики передавали из рук в руки по извилистому пути с узкими лесенками, надстроенными площадками и бессмысленными балконами. Пока юноша что-то подсчитывал, отмечал и записывал в своей тетради, Элиза воспользовалась своим даром невидимости и рассматривала его в свое удовольствие. Два месяца назад девушке исполнилось шестнадцать, и она была готова к любви. Увидев руки Хоакина Андьеты с длинными пальцами в чернильных пятнах и услышав его голос – глубокий, но чистый и ясный, как гул реки (Андьета раздавал команды грузчикам), Элиза затрепетала всем телом, и необоримое желание приблизиться к нему и обнюхать заставило девушку выйти из своего убежища за пальмами и большим цветочным горшком. Няня Фресия, возмущенная тем, что мулы перепачкали передний двор, и занятая своей связкой ключей, ничего не заметила, зато мисс Роза краешком глаза разглядела, как Элиза заливается краской. Роза не придала этому значения, служащий ее брата показался ей бедолагой, не стоящим внимания, лишь одной тенью среди многих теней того сумрачного дня. Элиза проскользнула на кухню и через несколько минут вернулась со стаканами и кувшином апельсинового сока, подслащенного медом. Впервые в жизни эта девушка, годами носившая на голове книгу, не понимая, зачем это нужно, сознательно следила за своими шагами, за покачиванием бедер, за равновесием тела, за углом согнутых рук, за расстоянием между плечами и подбородком. Ей захотелось быть такой же красивой, какой была молодая и блистательная мисс Роза в тот момент, когда она наклонилась над Элизой, чтобы достать ее из колыбели, сделанной из коробки из-под марсельского мыла; захотелось петь соловьиным голосом – таким же, как мисс Аппельгрен исполняла свои шотландские баллады; захотелось танцевать с невозможной легкостью ее танцевального наставника; захотелось тут же умереть, сраженной этим чувством, несокрушимым и яростным, как меч, наполнявшим ее рот горячей кровью, – чувством, которое даже еще не имело названия, но уже давило на нее ужасным грузом безусловной любви. Много лет спустя, глядя на человеческую голову в банке с джином, Элиза вспомнит ту первую встречу с Хоакином Андьетой и снова почувствует необоримую силу того влечения. Много раз за многие годы Элиза будет спрашивать себя, могла ли она уклониться от этой пламенеющей страсти, которая перевернет ее жизнь, могла ли она в те краткие мгновения развернуться и спасти себя, но всякий раз, задавая себе этот вопрос, Элиза убеждалась, что судьба ее была предрешена с самого начала времен. И когда мудрый Тао Цянь рассказал ей о поэтичной возможности реинкарнации, Элиза поняла, что в каждой из ее жизней
СКАЧАТЬ
