Униженные и оскорбленные. Федор Достоевский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Я и думала: если не придет, так с тобой надо будет переговорить, – прибавила она, помолчав.

      – А сегодня вечером ожидала его?

      – Нет, не ждала; он вечером там.

      – Что же ты думаешь, Наташа, он уж совсем никогда не придет?

      – Разумеется, придет, – отвечала она, как-то особенно серьезно взглянув на меня.

      Ей не нравилась скорость моих вопросов. Мы замолчали, продолжая ходить по комнате.

      – Я всё тебя ждала, Ваня, – начала она вновь с улыбкой, – и знаешь, что делала? Ходила здесь взад и вперед и стихи наизусть читала; помнишь, – колокольчик, зимняя дорога: «Самовар мой кипит на дубовом столе…», мы еще вместе читали:

      Улеглася метелица; путь озарен,

      Ночь глядит миллионами тусклых очей…

      ……………………………………………………………

      И потом:

      То вдруг слышится мне – страстный голос поет,

      С колокольчиком дружно звеня:

      «Ax, когда-то, когда-то мой милый придет,

      Отдохнуть на груди у меня!

      У меня ли не жизнь! Чуть заря на стекле

      Начинает лучами с морозом играть,

      Самовар мой кипит на дубовом столе,

      И трещит моя печь, озаряя в угле

      За цветной занавеской кровать…»

      – Как это хорошо! Какие это мучительные стихи, Ваня, и какая фантастическая, раздающаяся картина. Канва одна, и только намечен узор, – вышивай что хочешь. Два ощущения: прежнее и последнее. Этот самовар, этот ситцевый занавес, – так это всё родное… Это как в мещанских домиках в уездном нашем городке; я и дом этот как будто вижу: новый, из бревен, еще досками не обшитый… А потом другая картина:

      То вдруг слышится мне – тот же голос поет,

      С колокольчиком грустно звеня:

      «Где-то старый мой друг? Я боюсь, он войдет

      И, ласкаясь, обнимет меня!

      Что за жизнь у меня! – И тесна, и темна,

      И скучна моя горница; дует в окно…

      За окошком растет только вишня одна,

      Да и та за промерзлым стеклом не видна

      И, быть может, погибла давно.

      Что за жизнь! Полинял пестрый полога цвет;

      Я больная брожу и не еду к родным,

      Побранить меня некому – милого нет…

      Лишь старуха ворчит…»[3]

      – «Я больная брожу»… эта «больная», как тут хорошо поставлено! «Побранить меня некому», – сколько нежности, неги в этом стихе и мучений от воспоминаний, да еще мучений, которые сам вызвал, да и любуешься ими… Господи, как это хорошо! Как это бывает!

      Она замолчала, как будто подавляя начинавшуюся горловую спазму.

      – Голубчик мой, Ваня! – сказала она мне через минуту и вдруг опять замолчала, как будто сама забыла, что хотела сказать, или сказала так, без мысли, от какого-то внезапного ощущения.

      Между тем мы всё прохаживались по комнате. Перед образом горела лампадка. В последнее время Наташа становилась всё набожнее и набожнее и не любила, когда об этом с ней заговаривали.

СКАЧАТЬ