Традиции & Авангард. №2 (21) 2024 г.. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ голову, то распахивая ресницы, то надолго зажмуриваясь, и странно дышала: делала глубокий вдох, замирала, закрыв очи, словно стараясь задержать в себе всю прелесть вечера, затем шумно выдыхала – и глаза в этот момент были пьяные, смотрели мимо меня, поверх меня, сквозь меня. А я был гребцом – продолжением лодки, вёсельным приводом.

      И вот тогда я понял: пора… Правда, всех нот в аккорде я ещё не знал, многое, если не сказать основное, сложилось по ходу музыки – импровизация, как и наша с вами жизнь.

      А сейчас, дружище папарацци, для продолжения нашего с вами разговора мне необходимо отвлечься, побормотать себе под нос, иначе не получается; во всяком случае, очень трудно…

      Мы пошли от рыбаков, и я попросил тебя вспомнить, как всё было. Целых несколько месяцев я не задавал тебе этого вопроса, хотя в нём, тяжком для меня и тебя, всё же не было ничего чрезвычайного. Тебе было трудно, больно, но я настоял: только один раз, первый и последний, вот увидишь, тебе станет легче, в полной мере и окончательно. И, чтобы раскрепостить тебя, я первым принялся вспоминать, каким славным парнем был Илларион.

      И ты, покорившись мне, вспоминала и вспоминала… Ты увлеклась и рассказывала, как хорошо, уверенно, надёжно было с ним. Какой смешной казалась его неосведомлённость в некоторых, казалось бы, общеизвестных вещах. Как ты просвещала его, умиляясь, смеясь, восторгаясь своей учительской ролью, какие вы с ним строили планы, как ты отучала его от чрезмерного коллективизма, уводила от друзей, как те обижались и чего стоило ему преодоление азиатских привычек. А сейчас ты коришь себя: нужно ли было творить из азиата европейца, зачем было всё это переучивание, в результате которого, если проследить причинно-следственную связь, новоявленный европеец-джентльмен и пострадал, отойдя от своего хора, став не то чтобы смелей и безрассудней, но приобретя принципы, диктующие жертвенное поведение, в котором гордость не позволяет отойти, уклониться, промолчать…

      Потом ты повела меня к тому дню. День был, как и сегодня, чудесным, вы были там-то, виделись с теми-то, ты научила его тому-то.

      Наконец, распаляясь, ты кротко призналась мне в своём небольшом грешке: это ты сама написала сценарий и всё устроила на тех танцах: и Демиса Руссоса, и «ай уил би ё френд», и «гудбай, май лав», и беспардонные приглашения, закончившиеся боем «один на один». Всё это было необычно, красиво, поэтично. И просто блеск твоё судьбоносное условие экзотическому греку: если победишь, то… Оказывается, ты была уверена, что он победит, не предполагала иного варианта для такого человечища, супермена атлетической гимнастики. И ты смотрела в окно, наблюдала бой и всю его переменчивость, трагичность, и болела-болела-болела, конечно, уже за него, ведь всё уже было решено, а как всё драматически поворачивалось, ведь я, Шмель, не хотел – о, ужас – не хотел проигрывать!..

      Ты спросила меня, оглушённого (впрочем, я не выдал потрясения), не обижаюсь ли я.

      «Ну что ты!..» – только и сказал я, подбадривая тебя дружеской улыбкой.

СКАЧАТЬ