Москва и москвичи. Владимир Гиляровский

Чтение книги онлайн.

      За средним столом, обнявшись с пьяной девицей, сидел угощавший ее парень, наголо остриженный брюнет с перебитым носом.

      Перед ним, здоровенный, с бычьей шеей и толстым бабьим лицом, босой, в хламиде наподобие рубахи, орал громоподобным басом «многая лета» бывший вышибала-пропойца.

      Я объясняю Глебу Ивановичу, что это «фартовый» гуляет. А он все просит меня:

      – Уйдем.

      Расплатились, вышли.

      – Позвольте пройти, – вежливо обратился Глеб Иванович к стоящей на тротуаре против двери на четвереньках мокрой от дождя и грязи бабе.

      – Пошел в… Вишь, полон полусапожек…

      И пояснила дальше хриплая и гнусавая баба историю с полусапожком, приправив крепким словом. Пыталась встать, но, не выдержав равновесия, шлепнулась в лужу.

      Глеб Иванович схватил меня за руку и потащил на площадь, уже опустевшую и покрытую лужами, в которых отражался огонь единственного фонаря.

      – И это перл творения – женщина! – думал вслух Глеб Иванович.

      Мы шли. Нас остановил мрачный оборванец и протянул руку за подаянием. Глеб Иванович полез в карман, но я задержал его руку и, вынув рублевую бумажку, сказал хитрованцу:

      – Мелочи нет, ступай в лавочку, купи за пятак папирос, принеси сдачу, и я тебе дам на ночлег.

      – Сейчас сбегаю! – буркнул человек, зашлепал опорками по лужам, по направлению к одной из лавок, шагах в пятидесяти от нас, и исчез в тумане.

      – Смотри, сюда неси папиросы, мы здесь подождем! – крикнул я ему вслед.

      – Ладно, – послышалось из тумана.

      Глеб Иванович стоял и хохотал.

      – В чем дело? – спросил я.

      – Ха-ха-ха, ха-ха-ха! Так он и принес сдачу. Да еще папирос! Ха-ха-ха!

      Я в первый раз слышал такой смех у Глеба Ивановича.

      Но не успел он еще как следует нахохотаться, как зашлепали по лужам шаги, и мой посланный, задыхаясь, вырос перед нами и открыл громадную черную руку, на которой лежали папиросы, медь и сверкало серебро.

      – Девяносто сдачи. Пятак себе взял. Вот и «Заря», десяток.

      – Нет, постой, что же это? Ты принес? – спросил Глеб Иванович.

      – А как же не принести? Что я, сбегу, что ли, с чужими-то деньгами. Нешто я… – уверенно выговорил оборванец.

      – Хорошо… хорошо, – бормотал Глеб Иванович.

      Я отдал оборванцу медь, а серебро и папиросы хотел взять, но Глеб Иванович сказал:

      – Нет, нет, все ему отдай… Все. За его удивительную честность. Ведь это…

      Я отдал оборванцу всю сдачу, а он сказал удивленно вместо спасибо только одно:

      – Чудаки господа! Нешто я украду, коли поверили?

      – Пойдем! Пойдем отсюда… Лучшего нигде не увидим… Спасибо тебе! – обернулся Глеб Иванович к оборванцу, поклонился ему и быстро потащил меня с площади. От дальнейшего осмотра ночлежек он отказался.