В пульсации мифа. Татьяна Азарина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ от головной боли. И это, судя по его мукам, по искажению лица во время приступов, было непереносимо. Он так страдал, схватившись за голову! Именно в такие периоды он был страшен – дети буквально прятались, никто не шумел, тишина в доме была гробовая, если он болел.

      Я смотрела на фотографию этого человека, и холод начинал меня пронизывать от его колючего, угрюмого взгляда. Кустистые брови, крупные черты лица, плотно сжатые губы передавали сильное напряжение. Грубый овал лица не оставлял иллюзий по поводу его сердечности и «шестых чувств». Я не понимала, что могло изначально привлечь в этом человеке, откровенно мрачного на вид.

      – Да он же не сразу таким стал, ты что?! – заспорила со мной мама, когда я откровенно высказалась о своём впечатлении. – Ты смотришь на снимок из документа, а кто будет позировать или чувства свои выражать, когда для удостоверения фотографируется? Это последние годы его жизни. Он до того ожесточился из-за нищеты, что уже и лицо у него стало таким – застывшим в своём переживании нищеты. Редко смеялся, в основном наказывал – подзатыльники раздавал, ругался на всех да отчаивался из-за бедности. Ты представь: у него только лыжный костюм был из одежды нерабочей. Мне его было жалко, Таня! Обычно он выходил из-за стола с пугающими меня словами, – всё об одном: «И когда же я смогу поесть, сколько хочу, или так до самой смерти – впроголодь жить?».

      Возражая мне по поводу моего размышления вслух: можно ли было детям такого жестокого отца полюбить, – мама сказала:

      – Валя очень любила его. Вот у кого были с отцом распрекрасные отношения! Они друг друга с полуслова понимали. И часто говорили дома на разные темы. Если Валя что-то спрашивала, по любому предмету он всё ей объяснял. И так же было в десятом классе. Он был очень образованным.

      Сколько же мне рассказала тётя Валя – сквозь смех и слёзы – о жизни отца в тот год, когда я приехала во Владивосток поступать в университет… Я не помню больше других бесед с её откровением. Это был сплошной монолог, искренний, порывистый, с таким жаром эмоций, что казалось, будто в них разгорелись огнём ясной памяти воспоминания, от которых действительно сжималось сердце. Как будто внезапно прорвало плотину. Я впервые всё это услышала от неё. Я не знала её такой – настоящей. Но в то лето – моего семнадцатилетия – именно так всё и было. Учительское, рассудочное начало в ней вдруг уступило место чувственному.

      Я своим появлением – из родного города, из мест родных – разбередила душу маминой сестры, которая уехала из дома навсегда, причём в том же возрасте, что и я. В этом смысле я повторю её судьбу – вот только такой племянницы у меня не будет, с которой стало бы возможным возжечь пламя памяти. Тётя растопила желанием вспомнить всё тот лёд строгости, что всегда охлаждал меня в отношениях с ней.

      В роскошно обставленной комнате с блестящим пианино моей сестры, в ковровом углу, сидя на тахте, часами говорила со мной цветущая женщина – с красивой причёской, в изысканном шёлковом халатике. Подумать только: ей было тогда всего лишь тридцать восемь. Но мне, выпускнице школы, преувеличенно казалось, что ею прожита СКАЧАТЬ