Однажды на Большой Морской, возле одной витрины с драгоценными побрякушками, я встретил государыню. Она сказала мне: «Вячеслав Самсонович, я без ума от вашей набедренной повязки, она кружит мне голову, она оказывает на меня нестерпимое чудотворное воздействие. Я готова пойти за вами куда вам будет угодно».
Так между нами вспыхнула любовь – прямо посреди Большой Морской улицы.
Я говорю ей «государыня, но ваш священный долг, вы должны рожать зольдаттен…»
Она говорит мне «Ах оставьте меня, что вы такое говорите, такие ужасные вещи. Какие зольдаттен? Что это такое? Давайте сядем в первый попавшийся трамвай и уедем хоть на край света. Возьмем туда пару билетиков».
И так мы полюбили друг друга, сели в трамвай, который вдруг вывалился из-за угла, словно подвыпивший купец, купили пару билетиков – и отправились с ней куда-нибудь на край света.
Чернильное пятно
Бородатый швейцар наш, Алексей Петрович, провожая меня, говорит мне: «Страх расползается по нашему городу, как жирное чернильное пятно».
Я говорю ему «подумаешь, какие пустяки, знаю я их, эти чернильные пятна».
Весело щебеча и похохатывая, как легкомысленные и свободолюбивые певчие птицы, мы бежим с нею по улицам и садимся в случайный трамвай.
Алексей Петрович качает головой, словно китайский болванчик, и смотрит нам вслед.
Трамвай. Шоссе
И вот я еду в трамвае по Петергофскому шоссе. Офицера на переднем сидении постоянно и довольно сильно тошнило, весь пол вокруг него был порядком забрызган и заляпан. Или, если так угодно, извазюкан. Кондуктор, временно покинув свой пост, тщетно суетился вокруг него с тряпкой, и все время требовал, чтобы ему поднесли новую и новую ветошь. Ветоши как назло не было. Офицер, обернувшись, просил извинить его, потому что он от рождения своего не выносит ни трамваев, СКАЧАТЬ