– Нет, согреться и в метро можно, – Ксюха тоже стремилась к бесконечности, но с той разницей, когда доступны любые расстояния и любые поставленные задачи. Конечно, она не собиралась расставаться с Севой, но не говорила об этом сразу, опасаясь типичного мужского поведения – она уверилась, что многие мужчины испытывают необъяснимый, почти мистический страх при возникновении качественных изменений в отношениях с желанными женщинами. Стандартная версия – Сева спрячется за отговорку, некую «важную» причину, лишь бы поскорее сбежать, а значит никаких «окошек», вот такие плоды просвещения.
Дальше шли молча, Сева страдал, Ксюха боялась, а башенка входа в метро неотвратимо приближалась. Уже на эскалаторе оба облегчённо вздохнули, громко и практически в унисон, после чего рассмеялись собственным нелепым страхам. Ксюха подумала, что стоило вызвать одну из отцовских машин, которыми она обычно пользовалась, но как только в вагоне поезда её крепко прижали к Севе, она передумала, признав, что в метро бывает очень романтично. Ехали, не разжимая объятий, а чуть позже и не отрывая губ (забыв об окружающей толчее), впрочем, один раз они прервали поцелуи, чтобы проговорить короткие, но важные для них слова:
– Любишь?
– Люблю! А ты?
– И я!
Когда вышли на улицу, Ксюха посвятила Севу в дальнейшую программу: сейчас они зайдут к ней домой, куда собственно и приехали, а через пару часов отправятся в одно из многочисленных ночных заведений – отдохнуть, потанцевать и всё такое. Сева растерялся, миг радости перечеркнула одна гаденькая мыслишка, появившаяся мгновенно:
«У меня катастрофически не хватает денег, придётся принимать её помощь, а это так унизительно».
«Глупый, – Ксюхе понятно замешательство Севы, но как сказать вслух о том, что ей очевидно, а ему тяжело и обидно, – какая разница кто из нас богат, а кто беден, теперь мы вместе, а значит, мы равны, ты возьмёшь половинку от меня, я возьму половинку от тебя, чего ещё желать», – она правильно молчала, данная очевидность весьма сомнительна для того же Севы.
«Наверно, надо отказаться, тяжело, но надо, иначе я стану альфонсом, достойным презрения, а не любви», – ещё немного, и Севу разопрёт безграничным обожанием самого себя, по-другому называемым гордыней, как раз и породившей ту гаденькую мыслишку, когда любовь отрицается во имя бессмысленной чести.
– Пойдём-пойдём, дома никого нет, – этим Ксюха приостановила нарастающее Севино беспокойство и увлекла за собой в дверь.
Снаружи дом выглядел скромно и аккуратно, мол, рядовая пятиэтажка, немного посимпатичней и посовременней хрущобы, в конце концов, поблизости дома и больше и красивее. Ксюха крепко держала Севу за руку и буквально тащила его – сквозь подобие турникета с улыбчивым дедком в лакейской фуражке, СКАЧАТЬ