– Да? – он словно крейсер, рассекающий травяное поле, как воды. А ведь трава мои ноги путала, цеплялась, сейчас же как ковер стелится.
"Боже, как я умудрилась сюда вообще дойти и не клюнуть носом?"
– Это ведь черта поселения, но и лес рядом. А она, – разворачиваю голову назад, проверить, не увязалась ли собака следом, – одна.
– Кто одна? – переспрашивает он, как будто вообще и не было только что рычащего пса.
– Собака. Та, здоровенная Хаски, почти что в лесу. А вдруг там волки? – округяю в ужасе глаза. – Знаешь, я же вообще о них не думала, когда выходила.
– А зачем вообще пошла?
"Потому что…" – даже от мыслей, что только что между нами было, щеки, уверена, покрываются предательским румянцем.
– Мне… надо было подышать воздухом. – выдаю в ответ.
– А как же собака – друг человека? – Неужели даже в детстве пса не хотелось завести?
– Покажите мне ребенка, которые не хотел собаку, – спотыкаюсь о какую-то корягу, опираясь сильнее на его руку.
– Не бойся: упаду, но все равно поймаю, – Мой Мужчина переплетает наши пальцы в замок.
Вздыхаю, успокаивая колотящееся сердце:
– Ну а о собаке, – возвращаюсь к беседе, – летние каникулы я часто проводила на даче. У соседей как раз была собака. Как сейчас ее помню – громадная, черная с белым “галстучком” на грудине… Дорога к речке вела как раз через их участок и, каждый раз, когда я проходила мимо, она срывалась на меня оглушительным лаем. А потом и вовсе, начала пролезать в дыру у ворот и пыталась цапнуть за ноги… до сих пор помню этот рык звериный и скалящуюся пасть, полную острых зубов. С тех пор я очень боюсь собак… и петухов.
– А эти чем не угодили? – удивлённо изогнув бровь, прищурившись изучает пристальным взглядом, но насмешки в нем нет. Неужели правда интересно?
– У бабушки был петух, красивый такой: сам коричневый, а хвост изумрудно— зеленый и шпоры эти на лапках, и гребень… Короче, он тоже все время караулил…
– Что бы что?
– Клюнуть за зад.
Бросаю взгляд на идущего рядом Сережу, приметив, что он улыбается.
– Знаешь, тут я на стороне собаки и петуха. Сам бы тоже не удержался. И укусил бы, и клюнул, – хриплый, тихий смешок смешивается с шелестом дождя в траве.
– Эй! Совсем не смешно! Зато, – многозначительно играю бровями, – они все научили меня быстро бегать.
– Есть еще что-то, чего ты боишься до дрожи?
– М— м— м, пожалуй, насекомые и змеи. О, сороконожки! Это ужас как стрёмно. И гусеницы, вот те зеленые и пушистые. Кошмар! Пауки эти ещё…
“Так, Машка, остановись. Они в лесу живут, для них вот это вот всё – реалии и обыденность”.
– Ладно, пожалуй, закончим перечисление моих фобий. А чего боишься ты? Я поняла, что ни волков, ни собак, – улыбнулась, вспоминая, как он встал между мной и зверем нерушимой стеной. – Но ведь есть же что-то? Страх, он присущ всем.
Мой СКАЧАТЬ