Ладно, тогда расскажи мне, что произошло между нами тогда?:
“Этот мир возвышал и разбивал ее об камни чужой оценки.
Он был спасением и смертью.
И он был в нем царем.
И она преклонялась.
А перед тем как этот мир разлетелся на мелкие кусочки её безразличия, они вдвоем, держась за руки, глубоко нырнули в море душ друг друга, прыгнув со скалы веры.
И это было прекрасно. И это больше никогда не повторится”.
“Больше никогда не повторится”, повторила Лизи вслух.
Так пора заканчивать. Еще парочка вопросов:
“Что происходит со мной сейчас?”
“Мне казалось, что я любила, сейчас я вижу, что там была лишь боль.
Мне казалось, что я всегда была честна с собой. Теперь я вспоминаю лишь ложь.
Я была уверена, это была моя правда. Теперь же ощущение, что это была одна большая ошибка, снимает скальпель моей веры”.
"Спасибо", – Лизи обняла книгу – "Последний вопрос – что нас ждет с ним?”
“Я до сих пор верю.
Это как приз, который я вижу впереди в мираже, который помогает мне проживать эти испытания с грацией;
Маяк на горизонте указывающий путь домой.
Мысли о нем греют мою душу. И даже если я его не встречу вновь, мысль об этом делает меня человечной.
В этом и есть смысл любви – напомнить нам, кто мы есть”.
Лизи не успела отследить свои ощущения, как в кабинет зашел мужчина 40 лет со сдобренной сединой висками.
“Это очень хорошая книга” – сказала она, помахивая в руках корочкой оставшейся обложки и всеми откровениями, которые только что к ней пришли.
Лизи улыбнулась, пытаясь беззаботностью скрыть ту интимность, которая произошла только что в ее душе.
– О, я рад, что тебе понравилось. Это книга моей жены.
– Ваша жена писатель?
– Нет. Но я собрал все ее дневники, которые она вела в моменте влюбленности в меня, чтобы помнить о том, с чего все началось, и напоминать ей, что однажды она испытывала ко мне. Со временем мелкие обиды крошат наше сознание, выкидывая из него массу приятных воспоминаний, с которыми мы предпочли бы не расстаться, которые мы хотели бы повторить.
– Вы таким образом пытаетесь законсервировать её чувства к вам? – засмеялась Лизи с сарказмом.
– Понимаю, к чему ты ведешь. Скорее я пытаюсь запечатлеть физическое воплощение эры наших открытых сердец в этом мире. Чтобы не происходило, она останется в моих руках напоминанием. Присаживайся пожалуйста – сказал он Лизи указывая на блеклое лиловое кресло.
На столик, стоявший поблизости, он поставил белое блюдце и чашку, наполненную шафрановым капучино, пенка которого была едва сдобрена корицей.
Лизи села в кресло, расправляя подол юбки и вглядываясь в узор, который образовала специя – в виде глаза.
“Да уж за мной определенно, кто-то присматривает”.
СКАЧАТЬ