– Имел на руках маленького сына сомнительного происхождения, – Кошкин решил избавить матушку от необходимости говорить вслух неприятные вещи.
– Павел! Я…
– С отцом у вас не заладилось, это я видел… чай, не слепой. Но… я не знаю другой матери.
И это было правдой, пусть неудобной, но какая уж есть. Кошкин весьма не любил вспоминать о том, что было прежде. Сама его жизнь будто бы и началась именно здесь, в этом вот особняке, любезно отписанном матушке – а он упрямо отказался признавать княгиню кем-то иным – на свадьбу.
– И на отца не сердись. Он был хорошим человеком… – сказала Софья Никитична мягко.
– Знаю.
Не бросил ведь, хотя мог бы. И никто бы не осудил… да что там, скорее уж осудили, что не бросил, что не закрыл глаза на неудобные обстоятельства, притащив эти самые обстоятельства пяти лет отроду в столицу. Еще и прошение подал, чтоб узаконили.
Бастарда.
А мог бы…
Ладно, не мимо пройти, но устроить в семью. Многие так и делали. Или, скажем, в пансион сослать с полным проживанием, как тоже было принято.
– Просто мы… не сошлись характерами. Я старалась быть хорошей женой. Делала все, чему меня учили… только… ему нужна была другая. Кто-то, о ком не нужно было бы постоянно заботиться. Подбирать слова, чтобы не оскорбить ненароком… кто-то, кто не требовал внимания и еще раз внимания… кто-то, кто мог бы разделить увлечения или хотя бы понять их, – матушка сцепила пальцы. – Но и он пытался. По-своему. Только не выходило. И даже рождение Верочки не исправило… ситуацию. Мы отдалялись друг от друга. А когда случалось быть рядом, то близость друг к другу тяготила.
Кошкин опять промолчал. Сказать, что он это чувствовал? Понимал?
А толку-то…
И так матушка переживала. Отцу проще. У него была работа. А у матушки – он и Верочка. Потом, когда Кошкин учиться отбыл, только Верочка.
Так все и получилось.
Наверное.
– Незадолго до его гибели мы все-таки поговорили. Смешно получилось… я боялась, что развод отразиться на его карьере. Повредит… что… опозорит его, человека, который сделал для меня много добра…
– Много?
– Много, Павел. Очень. Он добился того, что меня перестали считать сумасшедшей. И больной… и сумел сделать так, что… мое чувство вины слегка улеглось. А семейный врач матушки прекратил навещать меня. Отправил на какой-то военный… курорт? Госпиталь? Даже не знаю, что это было, но в итоге в моей голове прояснилось… и многое иное. Я была ему очень обязана. А он считал обязанным себя. Что я принесла ему приданое. Дом этот. Приняла тебя. Родила дочь. А он платил мне черной неблагодарностью… мы сами себя загнали в ловушку. Два… порядочных, но глубоко несчастных человека. Он признал, что у него есть женщина. И попросил развода. Обещал взять всю вину на себя. А я с огромным облегчением СКАЧАТЬ