Государи Московские. Ветер времени. Отречение. Дмитрий Балашов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      И Никита тут только, пожав напоследи пальцы, отпустил ее руку и вполшепота, скороговоркой:

      – В горе ли, в радости, кликни только, прикажи – умру, не воздохну!

      И новый ее взор, уже тревожный, недоуменный, но не давешний, поймал, прежде чем она, закусив губы, исчезла из покоя.

      Никита, раздувая ноздри и подрагивая бровью, пождал неколико, пока Василий Василич, утишая сердце, тряс и выспрашивал гонца, потом, переняв измученного дорогой и страхом кметя, легонько торнул в затылок:

      – На поварню ступай, накормят, да не трепли языком, тово!

      И, выпроводивши, поворотил решительно к Вельяминову. Василь Василич был страшен. Вот от такого от него шарахали кони и кмети прикрывали глаза от ужаса. Но Никита сейчас играл по крупной, едва ли не голову ставил на кон, и не боялся боярина совсем. Ткнувши в сумасшедший, побелевший взгляд, дабы враз, как останавливают взыгравшего жеребца, укротить боярина, выдохнул:

      – Тысяцкое замогут отобрать! – И глянул строго. И Василий Василич затрепетал, истаивая гневом и ужасом, ибо понял, что Никита бает правду. – Скажут, в сговоре были с Олегом!

      – Молчи! – вскинулся было Василь Василич, но Никита лишь повел головою:

      – Наталье Никитишне даве баял и тебе скажу: вернее меня нету у тя слуг, боярин! Думай, думать много надо теперь! Велишь – поскачу в Рязань. Чаю, за выкуп – отдадут. А уж серебра считать не придет нам! И Лопасню мочно ли будет забрать у их – невесть! Олег, люди бают, хоть и млад, суров зело!

      – Заберем, – просипел Василь Василич, коего лик пошел бурыми пятнами. («Не хватил бы удар боярина! – всерьез подумал Никита. – Уж сорвал бы гнев на чем, што ль!»)

      Василь Василич беззвучно жевал ртом, сумасшедше глядя на Никиту, слова удушьем застряли в горле, наконец изо всех сил двинул кулаком по тесовой стене покоя, и еще двинул, и еще… Кровь показалась на кулаке.

      «Добро, боярин! – сказал про себя Никита, следя, как Василь Василич осаживает сам себя. – Добро! Учись! И на тебя будет набольший! Учись и себя держать в узде, а не то не быть тебе тысяцким!» И думал, и усмехался, и любовал боярином. По тому самому, верно, что и он в гневе мог так вот трясти кого за грудки, любил и понимал Василь Василича. Свой был боярин, хоть и мог в гневе насмерть зарубить, все мог, а все одно был свой, ближний, понятный Никите.

      Наконец Василь Василич почуял боль в пальцах и поднял на своего молодшего обрезанный, мигом просквозивший беззащитностью взор. Хрипло, все еще не справясь с голосом, вопросил:

      – В Рязань, говоришь? Дак и серебра не собрано, и князь…

      – До князя надобно! – подсказал Никита, понявши, что давешнее, со свестью боярской, то, с чем Василь Василич вбежал было в покой, уже прочно ушло из сознания боярина, заменясь суровою днешней бедой.

      – Гонца… – начал было Василь Василич, но Никита махнул рукою:

      – Все одно к пабедью вся Москва будет знать, уже и сейчас, поди, языки чешут… – И с легкой усмешкою досказал: – Гонца СКАЧАТЬ