Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2. Игал Халфин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ это доверие оправдать на деле, в еще большей степени, чем я это делал, идя от левых эсеров к большевизму. Процесс формирования революционного большевистского сознания и характера и приобретения закала есть процесс сложный. Последнее препятствие и последний барьер, который я преодолел в этом процессе, был мой полутроцкизм», – вопрос о личности Троцкого был очень остр, с ним связывалась не одна «психологическая рана».

      Блюмкин вел разговор не только с самим собой, но и с руководителями ОГПУ и вождями оппозиции. Первые ему помогали: «Я должен сказать, что тт. Менжинский, Трилиссер и Ягода обнаружили очень большую терпимость и готовность помочь мне кончить с этими шатаниями». В особенности это было проявлено руководителем иностранного отдела ОГПУ М. А. Трилиссером, по словам Блюмкина, «хорошо лично меня изучавшим». Заметки Блюмкина в отношении покаявшихся оппозиционеров гораздо более настороженные: он не мог избавиться от ощущения, что Радек да и Смилга зазывали его в лагерь притворных сторонников ЦК. Примкнуть к их покаяниям значило не честно влиться обратно в ВКП(б), а записаться в лагерь людей, которые изменили свою тактику, но не свою суть. «Тов. Радек вернулся в Москву не так давно, как раз к вышеуказанному моменту моих метаний. Я пришел к нему, чтобы узнать у него об окончательной позиции Ивана Никитича Смирнова и других, и чтобы в порядке старых фракционных отношений сказать ему, что я окончательно решил отойти от каких бы то ни было половинчатых примиренческих отношений к оппозиции. Будучи чрезвычайно угнетен и измотан моими переживаниями, я не сумел удержаться при беседе с Радеком в рамках чисто информационного сообщения, и раскрыл ему, что называется, всю свою наболевшую душу». Радек советовал Блюмкину «не откладывать своего признания до своего возвращения из‑за границы и из моей чисто личной дружеской откровенности (он дал мне слово, что наша беседа будет носить глубоко личный характер) стал делать фракционное дело. Он направил меня к тов. Смилге, знавшему меня по ПУРу и фронту 19 года. После беседы с т. Смилгой и вторичной беседы с Радеком я почувствовал, что меня втягивают в какую-то новую фракционную игру. Это меня окончательно дезорганизовало, и я нервно заболел». Ища простоты и облегчения, Блюмкин понял, что покаяние по лекалам Радека и Смилги сделает его душевное состояние еще более мучительным178.

      22 июня 1929 года двое последних (к ним также присоединился Преображенский) послали заявление в ЦКК:

      Мы, нижеподписавшиеся, настоящим заявляем о своем согласии с генеральной политической линией партии и нашем разрыве с оппозицией (т. е. тем течением, которое на основе политической линии Л. Троцкого, нашедшей свое выражение в тезисах от 20 апреля 1929 г., оформилось организационно вокруг так называемого «Всесоюзного Центра большевиков-ленинцев»).

      Мы считаем политику индустриализации страны, выраженную в конкретных цифрах пятилетки, программой СКАЧАТЬ