Високосный век. Социальная эпистемология мирового кризиса. Андрей Ашкеров

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ марксистские), но не её самой, поскольку подобный кризис сулит для неё только новые возможности. Из этого следует, что, в отсутствии любой из прежних нарративных рамок, инстанция, принимающая своё возрастание за творческую силу всего сущего, имеет все шансы получить большую свободу действий.

      Пересечение религии Древнего Египта с религией иудаизма служит достаточным свидетельством для того, чтобы отдавать себе отчёт в том, что роль «добродетельного человека», скроенного по образу и подобию агнца, служит ролью идеальной жертвы. Как и любая жертва, идеальная жертва такой модификации никогда прямо не называется жертвой, но не имеет никаких других характеристики, кроме тех, что связаны с тотальной зависимостью от функций в сюжете (ход которого от неё никак не зависит). Известный спор о разнице между поведением и действием разрешается в данном случае через переименования поведения в действие. Апелляция к добропорядочной миссии агнца выдаётся за одно из самых древних определений человека. Однако, если говорить о древности, это, скорее, одна из самых древних гуманитарных технологий.

      Данная технология основана на принципе, в соответствии с которым божество, создающее мир из ничто (или думающее, что оно его создаёт), измеряет масштаб созидаемого перманентной возможностью приравнять к ничто человека. Возможность такого рода уравнения соотносит любые творения с иерархией по отношению к человеку, в рамках которой божество выступает самим собой только ценой обнуления человека, который, в свою очередь, способен обнулять себе подобных, на чём строится соответствующий тип общественной иерархии. Принудительное закрытие «библейского проекта» не отменит ни эту иерархию, ни, тем более, порядок вещей, который её воплощает.

      Соответствующий тип идентичности ведёт отсчёт с жертвоприношения Авеля, который, принеся в жертву Б-гу ягнёнка, сам согласился с ролью Его жертвы. Равенство перед историей равносильно равенству перед непереносимым и потому недоступным ликом божества. На поверку, по-настоящему непереносимым здесь является то, что даже самое древнее откровение оборачивается технологией (что было бы красиво назвать современным откровением, если бы сама технология не подталкивала бы себя так называть).

      Добавим к этому, что полномасштабная версия известного текста Ветхого завета выступает переводом с греческого, который был создан в Александрии по приказу Птолемея I и именуется «Септуагинтой»6. С этой точки зрения, те, кто выступают сторонниками закрытия «библейского проекта», оказываются сторонниками ликвидации «александрийского проекта». Они попадают в один ряд с легендарными ликвидаторами библиотеки Александрии, уничтожившими то, о чём, скорее всего, не имели никакого понятия.

      Угроза, нависшая на «александрийским проектом», исключительна потому, что город Александра Македонского был последней в «западном» мире попыткой вернуться к дворцовой социальности, элементами СКАЧАТЬ