Полёт на трапеции. Марк Шехтман

Чтение книги онлайн.

      Фламинго был похож на нотный знак —

      Как будто Бах в заношенном халате,

      Склонив над партитурою колпак,

      Черкнул пером на розовом закате.

      Мой век мне много чудного явил,

      Но никакая музыка не пела,

      Как эта, где строку благословил

      Небесный ключ фламингового тела.

      В изгибах шеи, в линиях крыла

      Иных миров здесь царствовали меры,

      И в их непостижимости была

      Соединённость грёзы и химеры.

      И столь полна возвышенных тревог

      Казалась мне пернатая токката,

      Что я подумал: это Бах и Бог

      Играют вместе музыку заката!

      А птичий клюв, гармонию презрев,

      Зарылся, чёрный, в радужные пятна;

      И был фламинго – как живой напев,

      Как фуга, что светла и непонятна…

      Шёл месяц Скорпион шагами откровений,

      Что открывались нам с тобой наедине.

      Мы были влюблены – и даже наши тени,

      Шепча и хохоча, сливались на стене.

      Нам в разных городах звонка или дыханья

      Хватало, чтобы длить неистовую связь.

      Мы были влюблены! – и даже расстоянья

      Сочувствовали нам, короче становясь.

      Привычную во тьме автобусную качку

      Я торопил, как мог: скорей! скорей! скорей!

      Я был ещё далёк, а белая собачка

      В твоём дому уже крутилась у дверей.

      Как чуяла она сквозь дюжину кварталов

      Мой торопливый шаг за тьмою и дождём?

      Я приходил, и ты, смеясь, меня встречала:

      – Ну наконец! А мы всё ждём, и ждём, и ждём!…

      Я что-то говорил про осень и ненастье,

      В сияние входя твоих легчайших рук.

      В них начинался дом и начиналось счастье,

      В них месяц Скорпион очерчивал свой круг.

      Я помню каждый день и каждое мгновенье,

      Слагавшие меня с тобой в один узор.

      Ах, месяц Скорпион, всех правил нарушенье:

      Единственный в судьбе – и длится до сих пор.