Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей. Олег Айрапетов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ все, что невозможно привести в русские гавани. Ответ штаба флота от 12 (25) марта 1915 г. был энергичен и прост: «Относительно обращения с пароходами нейтральными и турецкими нас нельзя упрекнуть в излишней щепетильности. Топим все, что встречаем и не можем увести в свой порт»⁴⁷. Несмотря на ободряющую информацию от союзников и радужные прогнозы, Ставка по-прежнему не была настроена штурмовать Босфор, а все ее меры в сухом остатке сводились к подготовке перевозки 5-го Кавказского корпуса для оккупации выделенной России зоны на Проливах. Великий князь понимал значение Константинополя, но ничего не мог поделать: у него не было резервов, в Карпатах все еще держался Перемышль, вслед за падением которого Ставка планировала осуществить вторжение на Венгерскую равнину. Основную роль в штурме Проливов и турецкой столицы должны были сыграть союзники.

      Между тем уже в начале 1915 г. они начали сомневаться в «русском паровом катке» или, во всяком случае, в его беспредельных возможностях. Тогда же впервые возникла идея расширения круга участников Антанты за счет государств Балканского полуострова, в частности Румынии и Греции. Эти проекты сразу же усложнили и без того непростую картину противоречий между Англией, Францией и Россией. Новые комбинации ставили на повестку дня необходимость учитывать интересы потенциальных союзников, зачастую взаимоисключающие друг друга. Так, например, с точки зрения А. Бриана, одной из возможных целей русского десанта могла стать Варна. Русский экспедиционный корпус должен был бы способствовать переориентации правительства Кобурга на Антанту или его падению. Вслед за этим, по мысли А. Бриана, могло бы последовать выступление Румынии и Греции (тем более что турецко-греческая граница была оголена)⁴⁸.

      В это же время начали расти и греческие претензии на турецкое наследство. Их питали не только надежды на слабость турок, но и страх перед Россией. Ее усиление на Проливах, естественно, означало бы конец «Мегали идеа» (Великая идея) с ее византийской составляющей. Это вызывало недоверие русской дипломатии. «Я Вам сообщил о колебаниях г. Венизелоса в вопросе уточнения [греческих притязаний], – писал 22 января (4 февраля) 1915 г. русский посланник в Афинах С. Д. Сазонову, – какового из деликатности он стремился избежать. Это носило характер извозчичьего «Сколько пожалуете». В наше время приобретений тот, кто ничего не желает, хочет всего… Я далек от того, чтобы преувеличивать опасность для нас со стороны эллинизма. В этой стране имеются мудрые люди, например Венизелос; но равным образом имеются и такие – и их число, быть может, растет вместе с нашими победами, – которые действуют под впечатлением надвигающейся славянской опасности и которых привлекают мечты о Византийской империи. Немцы путем подкупа прессы или другими способами в значительной мере содействовали внедрению здесь яда подобного рода мыслей. Помимо того, Венизелос не бессмертен»⁴⁹.

      Германскую пропаганду не останавливала внешняя нелогичность подобного рода действий. СКАЧАТЬ