– Нет, – за двоих отказался Ваня. – Ларис, мы, пожалуй, пойдём. Единственная просьба, можно на зеркало посмотреть? Ну и сфотографировать его.
– Да, конечно. Выбросить бы его!
– Ни в коем случае! – испугался Ваня. – От проклятия это не избавит, только хуже сделаешь. Ларис, не обещаю, но попробую что-нибудь узнать о зеркале, а ты…
Ваня остановился перед зеркалом и замер, оборвав себя на полуслове. В зеркале не было отражения, парень видел перед собой чёрное, матовое стекло…
Утро выдалось хмурое и тихое, точь-в-точь как в тот день, когда Савелий пришёл в усадьбу. С того дня уже неделя прошла. Началось утро как обычно. Позавтракав в людской, Савелий вместе с управляющим двинулся к барскому дому, получать распоряжения по работе на сегодняшний день.
Дел в усадьбе, действительно, было невпроворот, но Савелий давно привык работать быстро и чётко, накладок и ошибок не допуская, и с заданием, как правило, управлялся раньше срока. Он слушал Кузьму и медленно кивал, а сам зорко оглядывал широкий приусадебный двор. Эх, какую красоту можно создать в этаких-то угодьях, да куда там! Ни цветы, ни кусты на мёртвой земле не приживутся, одни сорняки полезут – не вывести.
А поскольку взгляд его блуждал по подворью, он первым заметил движение прямо у ворот, казалось бы, ничего необычного, но что-то заставило Савелия насторожиться, приглядеться внимательней.
…Пострел, одетый в живописные лохмотья, явно с чужого плеча, и разбитые лапти, мчался в сторону дома. Мордаха перепачкана, но даже из-под толстого слоя грязи проглядывает неестественная, до синевы, бледность. Глаза чумные, безумные, а светло-рыжие волосёнки растрёпаны. Волну дикого ужаса, исходившего от паренька, Савелий уловил издалека, дотронулся до руки Кузьмы:
– Погоди…
Тот, заинтересовавшись обернулся.
– Егорка? – недоверчиво протянул он.
А парнишка добежал, остановился возле них, нагнулся, уперев грязные ладони в колени, и замер, не в силах отдышаться. Дыхание рвалось из груди с хрипом, тяжёлое, вызванное не столько бегом, сколько страхом. Вот чуть отдышался, длинным рукавом утёр грязь и пот с лица, поднял глаза на Кузьму, перевёл взгляд на Савелия и снова на Кузьму.
– Дядька Кузьма, там… там… – махал он рукой в сторону реки, и не мог вымолвить, обозначить свой ужас словами, наделить его именем, даже это простое действие сопровождалось подступающим приступом тошноты.
Кузьма встряхнул мальчишку за плечи.
– Да говори уже!
– На болоте лошади встали! – выпалил мальчишка и, потеряв опору, кулем повалился на землю.
– Лошади? – теперь побледнел и Кузьма. И голос у него СКАЧАТЬ